Двенадцатая ночь (1 сезон)

Виола, выбравшаяся на берег после шторма, обрезает волосы ножом моряка и перешивает платье в камзол. Под именем Цезарио она устраивается слугой к герцогу Орсино, который целыми днями диктует ей письма для графини Оливии. «Передай, что ее отказ иссушил мою душу, как реку в августе», — бормочет Орсино, развалившись на кушетке с виноградной гроздью в руке. Виола, поправляя слишком свободные штаны, едва успевает записывать его метафоры в потрепанный пергамент. Оливия, принимая посланника в саду под яблоневым деревом, вдруг срывает с себя траурную вуаль: «Твой господин повторяет заученные фразы, а ты… ты пахнешь морем, а не духами». Цезарио отступает, задевая вазон с геранью, и бормочет что-то о «неловкости положения».

Себастьян, спасенный рыбаком Антонио, бредет по рынку Иллирии, спотыкаясь о корзины с камбалой. Оливия, приняв его за Цезарио, хватает за рукав: «Ты передумал?» — и, не дожидаясь ответа, тащит в часовню. «Сударыня, я не откажусь от незнакомого счастья», — смеется ошарашенный Себастьян, поправляя медальон с портретом сестры. Тем временем Орсино, ворвавшийся в дом с обнаженным кинжалом, застывает, увидев двух Цезарио. «Теперь я понимаю, почему твои слова обжигали, как раскаленное вино», — говорит он Виоле, когда та сбрасывает сапог, чтобы показать пропитанный водой женский башмак. На кухне сэр Тоби, облизывая пальцы после жареного фазана, дергает Марию за фартук: «Ставь еще кувшин! Эти близнецы стоили мне пари — Эндрю теперь должен мне лук с серебряной оправой».