Дитя ярости (2022)

В деревне у озера Никарагуа 17-летняя Люсия находит брата Карлоса в горящем амбаре — его руки связаны колючей проволокой, на шее висит медный кулон с координатами. Она срывает его, оставляя на коже ожог в форме полумесяца. Координаты ведут в Монтеррей: там механик Хавьер в гараже, завешанном католическими иконками и плакатами с реггетоном, расшифровывает карту на обороте кулона. «Сгорел вместе с грузовиком... Ты знаешь, кто это сделал?» — бросает Люсия, разглядывая следы пороха на его рабочем столе. Хавьер молчит, но подсовывает ей билет на автобус до Амстердама, где студентка-химик Аника в общежитии с окнами на канал находит в формуле из дневника Карлоса следы экспериментального нейротоксина. «Это формула... они тестируют ее на людях?» — Аника давит крошки штроопвафеля на клавиатуру, пока Люсия прячет под кроватью окровавленный нож, найденный в портфеле брата.

В Берлине хакер Луц из Кройцберга, живущий над шаурмичной с вечно мигающей неоновой вывеской, взламывает файлы с сервера, который Аника выследила по IP. «Файлы ведут в Бордо. Там не виноградники, а лаборатория», — он тычет пальцем в экран, заваленный пустыми банками из-под энергетика. Люсия пробирается в подвал шато Элоди, владелицы винодельни, и находит контейнеры с маркировкой, совпадающей с образцами из Никарагуа. «Ты даже не спросила, кому продавала твоя семья урожай», — Элоди ставит бутылку «Помероль 1989» на ящик с документами, пока Люсия фотографирует договоры. В Норвегии врач Хенрик, затянутый в старый свитер с узором из оленей, звонит ей из клиники под северным сиянием: «У меня тут пациент... те же симптомы, что у твоего брата. Приезжай, пока его не увезли в «карантин». В сумке Люсии пачка писем Карлоса слипается от дождя — на каждом конверте печать с логотипом французской фармацевтической компании.