Второе происхождение (2015)

В заброшенной каталонской деревне 16-летняя Альба находит ржавый велосипед с проколотым колесом, пока её друг Дидак ковыряет консервным ножом замок аптеки. «Тут только бинты и йод, — бросает он, засовывая пузырьки в рюкзак с выгоревшим логотипом футбольного клуба. — Нам бы антибиотики». Они спят в полуразрушенной ферме, где Альба развешивает на верёвке мокрые футболки, а Дидак чинит транзистор, вытащенный из-под обломков грузовика. Утром на берегу пересохшей реки они находят следы — не человеческие, с копытами. «Овцы?» — шепчет Дидак, но это оказывается козлёнок с обожжённым боком. Вечером радио ловит обрывки передачи: «…выжившие…горы…» — и Дидак тычет пальцем в карту, испещрённую крестами: «Там бункер. Надо идти». Альба противится: «Папа говорил, там радиация», но прячет в мешок банку персиков с царапиной «2014».

В горах они натыкаются на бетонную дверь с кодом — Дидак взламывает панель отверткой, Альба светит фонариком, дрожащим от холода. Внутри — ящики с тушёнкой, рации, но в углу лежит труп в противогазе, а на столе — записка: «Вирус мутировал. Не открывайте наружу». Дидак крадёт пачку сигарет, Альба находит фото ребёнка в кармане лабораторного халата. По пути обратно их останавливает мужчина с ножом — Марк, бывший механик, требует отдать еду. «У тебя же своя банда!» — кричит Альба, но Дидак бросает ему рюкзак. Ночью у Альбы поднимается температура — рана на руке гноится. Дидак, плача, делает ей перевязку грязной тряпкой: «Я не могу один». Утром они запускают дрон, найденный в бункере — на экране мелькают огни города, а в кустах у дороги пищит тот самый козлёнок.