Черный аист (1993)

Знаешь, иногда кажется, что есть места, про которые время просто забыло. Вот как та деревня... Ну, ты помнишь — та самая, что после *того самого* взрыва осталась на обочине мира. Там и трава желтеет, и дома покосились, а люди — цепляются за жизнь, как корни старых берез за потрескавшуюся землю. Работают до седьмого пота, шутки шутят — хоть смех у них горьковатый, как полынь. А всё равно верят, будто завтра солнце встанет ярче.

Янка, главный-то, — у него в глазах эта тихая грузина. Человек-то совестью привязан к своей земле крепче, чем другие заборы к колышкам. С Марией своей — они как два подраненных аиста: крылья в пыли, но всё равно тянутся к небу. Иногда смотрю на таких — и диву даёшься: откуда берут силы не сломаться? Может, в этой самой надежде, что душа когда-нибудь уляжется, как вода в мутной луже после дождя...

Фишка в том, что фильм не про катастрофу — а про то, как жизнь, даже обожжённая, пробивается сквозь пепел. Как эти люди смеются над бедой, будто дразнят её: мол, не возьмёшь! И после просмотра остаётся странное чувство — будто прикоснулся к чему-то хрупкому и бесконечно сильному одновременно. Как тот чёрный аист, что в кадре мелькает — редкий, почти мифический, но живёт. Вот так-то.