Плохие сны (1988)

Представь: тринадцать лет в коме — и просыпаешься не в объятиях спасения, а в новом витке кошмара. Вот Синтия. Ее прошлое? Сплошная мясорубка из оккультных ритуалов и хипповских бредней под предводительством какого-то Харриса. Этот тип, между прочим, чуть не принес ее в жертву своим потусторонним культам — в итоге сама еле выкарабкалась, а он... Ну, вроде как мертв. Или нет?

А теперь она очнулась, и все вокруг виснет на тонкой нитке. Ее старые друзья по "группе" (читай: секте) начали вымирать как мухи — один за другим. И знаешь, что самое жуткое? Она уверена, что это он. Тот самый Харрис. Да-да, его призрак, дух, тень — называй как хочешь. Будто бы кома была не спасением, а передышкой перед финальным актом.

И ведь не поймешь: то ли она сходит с ума от травмы, то ли эта хрень с потусторонним реальна. Каждый шорох за спиной, каждый скрип половиц — будто он здесь, дышит в затылок. А врачи? Те только пожимают плечами: "Посттравматический синдром, мисс". Легко им говорить, когда по ночам стены шепчут забытые заклинания, а на окнах проступают символы из тех самых ритуалов...

Вот так и живешь — между больничными стенами и проклятием, которое, кажется, пережило даже смерть. И главный вопрос: что страшнее — кошмар во сне или тот, что ждет за порогом палаты?