Земляк (1946)

Знаешь, смотришь начало — и вот уже союзники высаживаются в Сицилии, 1943-й. А через пару часов экранного времени (и два года войны) оказываешься в 1945-м, где Италия наконец-то свободна. Но это не просто хроника — как будто сам тащишься с этими американскими ребятами по пыльным дорогам, от юга до севера. То в зной, то под дождем, а где-то за кадром тикают часы, сводящие с ума. Жутко становится, когда показывают реку По. Вода несет тела десантников — молча, будто так и должно быть. А рядом история этой сицилийской девчонки… Ну представь: пыталась спасти патруль, а её — в предатели! Сердце обрывается: где тут правда, где ложь? Война же всё перемелет. А ещё запомнился тот американец, который вдруг понял, что «освобождать» — не значит быть святым. Римские ночи, проститутки, его лицо в дыму сигарет — видно, как совесть грызет. Или англичанка-медсестра, которая мечется по пылающей Флоренции. Ищешь вместе с ней этого пропавшего парня, и кажется, что огонь вот-вот перекинется с экрана… Тут нет пафосных маршей или глянцевых героев. Война — она про грязь в зубах, про случайные смерти и странную тишину после взрывов. Как будто режиссёр взял кусок реальности, не пригладил — и сунул тебе в руки. После таких фильмов долго сидишь в тишине, перематывая в голове кадры. И главный вопрос: а смог бы я? Не знаю. Наверное, никто не знает.