Жестокий Шанхай (1941)

Вот, представляете: Шанхай 1940-х, самое навороченное казино города, где хозяйничает этакая огненная Мамаша Джин Слинг — дама с характером и бриллиантами размером с голубиное яйцо. И вдруг на её территории объявляется Поппи Смит, она же Виктория Чартерис — красотка, от которой даже фарфоровые статуэтки в углу краснеют. А тем временем её папочка, сэр Гай Чартерис (ну вы знаете, типичный «съел-полмира-на-завтрак»), решил, что пора прибрать к рукам и этот кусок пирога. Приходит к Мамаше с ультиматумом: «Закрывай лавочку к Новому году, дорогуша, теперь тут я хозяин». Чисто по-джентельменски, да? Думаете, Мамаша Джин смирилась? Да ни капли! Эта женщина сквозь ад пролезла, чтобы построить свою империю — а тут какой-то франт в костюме от портного заявляет, что всё её? Ох, нет. Узнав, что Поппи — дочка Чартериса, она достаёт из рукава козыря: подсылает к девушке доктора Омара, того ещё типажа — поэта-декадента с манерами змеи и словами, слаще шерри. «Задень её самолюбие, втяни в игру, напои до умопомрачения», — шепчет Мамаша. И знаете, что самое сочное? Оказывается, Чартерис — её бывший муж, который когда-то сменил имя и сбежал, бросив её в нищете. Вот это поворот, а? Теперь Мамаша Джин не просто бизнес защищает — она жаждет мести, горячей, как перец чили. И какой же план? Пригласить этого проходимца на новогодний ужин… под видом примирения. Лично мне кажется, там либо яд в бокале, либо нож за пазухой — или и то, и другое. А Поппи тем временем, бедняжка, даже не подозревает, что стала пешкой в этой игре. Интересно, доктор Омар сам верит в свои стихи, или это всё спектакль? И главное — успеет ли Чартерис понять, что к чему, прежде чем шампанское превратится в кровь? Честно, после таких историй начинаешь верить, что Шанхай тогда и правда был адом в шелках и с ароматом опиума. Как говорится, держите попкорн — тут явно грядет грандиозный взрыв…