Куколка (1988)

Лиза копошилась на чердаке старого дома на улице Садовой, разгребая коробки с пожелтевшими фотографиями и вязаными шарфами. Под слоем газет 1987 года она вытащила тряпичную куклу с треснувшим фарфоровым лицом — один глаз полустерся, как будто кто-то долго тер его пальцем. «Смотри, мам, почти как у бабушки в комоде!» — крикнула она вниз, обтирая пыль с кружевного воротника. Ольга Сергеевна, перемазанная синькой для джинсов, даже не подняла головы от швейной машинки: «Выброси, опять моль заведется». Но когда дочь спустилась, женщина уронила ножницы — на запястье куклы болталась точно такая же медная серьга, какую она нашла в прабабкином сундуке после похорон.

В ту ночь Лиза положила куклу на стул возле кровати, а утром нашла ее сидящей на подоконнике — сквозь грязь на стекле виднелись следы детских пальцев. «Придумала, — фыркнула Марина на перемене, разворачивая фольгу от бутерброда с колбасой, — у меня брат в прошлом году прятал твой калькулятор под диван». Но когда подруга зашла после школы, из прихожей донесся визг: кукла лежала в холодильнике, прислоненная к банке с грибами, ее соломенные волосы пахли дымом. Ольга Сергеевна, разбивая чашку с трещиной, вдруг заговорила про семейные альбомы, которые бабушка сжигала в печке перед первой схваткой. «Она говорила, что боль переходит в куклу», — прошептала женщина, собирая осколки, а Лиза в тот момент заметила, что мамины руки дрожат точно так же, как у тряпичной фигурки.