Сальваторе Джулиано (1961)

В Монтелепре, среди оливковых рощ и высохших ручьев, Сальваторе затягивался «Национале», глядя, как его люди грузят ящики с мукой в полуразбитый грузовик. «Карабинеры у Белласко перекрыли дорогу», — пробурчал Гаспаре Пишотто, поправляя кепку с выгоревшим козырьком. Джулиано бросил окурок в пыль: «Через Сан-Джузеппе обойдем. Если спросят — мы из кооператива». На рассвете у подножия Монте-Д’Оро раздались выстрелы — двое солдат в мятой форме бежали к оврагу, а Сальваторе, пригнувшись, тащил мешок с патронами через колючий кустарник. Сестра Мария потом шила ему рубашку, приговаривая: «Тебя ж в каждом селе как святого встречают, а мать от страха не спит».

В Палермо, в душной комнате с закрытыми ставнями, человек в костюме из Милана сухо сказал: «Вышестоящие хотят тишины». Сальваторе усмехнулся, вертя в руках нож для резки сыра: «А мои люди хотят есть». Через неделю в Кастельветрано его нашли лицом вниз у каменной ограды — пуля вошла ниже лопатки. На земле валялась недокуренная «Мальборо», а рядом — серебряный медальон с изображением Мадонны. Гаспаре, вытирая пот со лба, шептал трактирщику: «Он сам велел стрелять, если что…». В Монтелепре старухи крестились, глядя, как карабинеры везут тело в сторону Трапани, а дети бежали за грузовиком, швыряя камешки в пробитое ветровое стекло.