Рахул Бозе

Арадхья, 23 года, протирает прилавок в семейной лавке специй в переулке старого Джайпура. Её брат Викрам, закатывая рукава поверх татуировки «Om», грузит мешки с куркумой в пикап: «Папа хотел, чтобы лавка переехала в Мумбаи. Ты вообще помнишь его голос?» Она молчит, перевязывает ниткой пачку кардамона. Ночью находит в сундуке под лестницей конверты с водяными знаками — письма от матери, умершей при родах. В одном — фото женщины в сари на фоне полуразрушенного храма, подпись: «Не верь следам
Арджун, 23 года, разгружает ящики с манго в крохотном магазине специй на Ораниенбургер-штрассе. По вечерам подрабатывает в *Chaiwallah’s Den* — кафе, где пенсионер-сикх Балджит учит его варить кардамонный латте. В четверг, когда дождь заливал витрину набросками бликов, в дверях появилась Мира: промокший платок на голове, след от сумки на плече. «Ты видел парня с татуировкой кобры на шее?» — спросила она, перебивая грохот кофемолки. Арджун заметил, как её пальцы сжимают фотографию: краевой угол
В переулке Бхинда, заваленном пластиковыми стаканами и объявлениями о пропавших котах, инспектор Арджун Ратхор натыкается на тело местного торговца специями. На запястье жертвы — татуировка в виде перевернутого трезубца, как у двух предыдущих трупов из трущоб Дхарави. «*Смотри, в кармане опять лежит кусок красной ткани,* — бормочет напарница Амина, разворачивая пакет чайной масалы, — *как в том киоске у рынка Кроуфорд.*» Арджун игнорирует звонок жены: третий день подряд она просит забрать дочь
Викрамджит Сингх Валья, или просто Вики, каждое утро начинает с проверки карманов — ищет обрывки чеков, ключи, иногда чужие телефоны. Его жена Суприя устало спрашивает за завтраком: «Вчера ты принёс домой папку с цифрами 23K-Р. Это что?» Он пожимает плечами, замечая свежий синяк на запястье. В клинике доктор Ананд показывает ему записи сеансов, где Вики говорит хриплым голосом: «Роман не любит, когда лезут в его дела». А по вечерам друг Адитья тянет его в бар возле порта, наливает виски и
В густом манговом лесу возле деревни Гулистанабад 16-летний Раджив чинит велосипед с погнутым колесом, пока его бабушка Малика жарит папад на глиняной печи. «Слышал, в старом баньяне опять тени мелькают?» — спрашивает друг Амит, кидая камень в ржавый колодец за школой. Вместо уроков они пробираются через заросли лиан, где находят обрывки красного сари и медный амулет с треснувшим камнем. Ночью Раджив слышит, как Малика шепчет соседке: «Дух Миры не успокоится, пока не найдет того мальчика…» — но
Раджеш, 17 лет, снимает комнату в ветхом доме на окраине Ченнаи. По утрам он развозит молоко на стареньком велосипеде, объезжая лужи после дождя и кричащих продавцов *панипури*. Его соседка Мэри, студентка-медик, часто ворчит через тонкую стену: *"Опять будильник на полчаса раньше ставишь? Я экзамен завалила из-за твоего дребезжания!"* По вечерам Раджеш подрабатывает в прачечной, где хозяйка миссис Капур тычет пальцем в пятно на сари клиентки: *"Это твои руки масло сливочное
Знаешь, как бывает — вечер начинается с обычного дождя, а заканчивается… чем-то таким, от чего сердце колотится, как после трёх эспрессо. Вот эти двое — Аман и Чамели — попали под ливень, будто небо решило их специально загнать в тупик. Вместо того чтобы разбежаться по домам, сидят под хлюпающим навесом, мокрые до нитки, а дождь-то барабанит по крыше, как будто отбивает ритм их странной ночи. Сначала просто болтали о ерунде: «Как думаешь, перестанет к утру?» или «Эй, а помнишь тот дурацкий