Тарас Цимбалюк

Лиза закручивает кран в раковине коммуналки на Невском проспекте, но вода продолжает капать. Соседка Нина Петровна стучит по батарее из-за шума, кричит через дверь: «Опять потоп устраиваешь!» Вечером Лиза сбегает к набережной Мойки, где Андрей, парень со стройки через дорогу, ждет ее с пакетиком теплых чебуреков. Он в краске на джинсах, смеется: «Держи, а то опять про библиотеку свою забудешь
Иван та Петро, два брати з села Підлипці, кожного літа міняють рибачку на мотузки й пастки. Їхня ціль — Степан Кайдаш, сусід, який нічним часом викопує їхню картоплю з городу. «Сьогодні впіймаємо, як ту жабу в криниці», — шепоче Петро, закріплюючи силосну яму під грушею. Кайдаш з’являється о третій: у кашкеті, з лопатою через плече, але замість грядок йде до комори, де Іван сховав бочку з
Анна, заведующая аптекой на улице Гагарина, получает звонок из школы в разгар разбора просроченных лекарств. «Ваша Лерка опять подралась», — бубнит охранник. В кабинете директора дочь стоит, размазывая синяк под глазом по щеке: «Она первая полезла». В машине Анна давит на педаль, не глядя на светофор. «Опять Марьяна?» — «Она сказала, ты спишь с чужими мужиками». На кухне хрущевки, пока Лера
В приграничном селе возле Луганска братья Сергей и Витька копались в старом «Запорожце», пытаясь завести мотор. Сергей, в засаленной футболке, сплюнул на землю: *«Опять эти провода гнилые…»* За холмом дымила сгоревшая мельница, пахло гарью и полынью. По рации у соседа бубнили про «демилитаризованную зону», но Витька, щурясь от солнца, только мотнул головой: *«Херня. Вчера у Петровича корову
Оля, с рыжими прядями, выбивающимися из-под платка, вытирала блюдце с трещиной у окна кафе на Рынковой площади. Через стекло мелькали вывески на украинском и польском, а на столике у входа дымился *маковейчик* — клиент забыл шарф в клетку. «Кардамон сыпем в турку до кипения, иначе горечь будет», — бросила она новенькому бариста Степану, когда в дверь вошел мужчина в очках с перебинтованной рукой.
Андрей, 22 года, впервые едет из Винницы в Киев на автобусе «УкрБус» с потёртым чемоданом, где между рубашками засунута банка домашних помидоров. Общежитие на Оболони — комната с протекающим краном и соседом-студентом, который всю ночь ругается в танках. Стажировка в маркетинговом агентстве «Кристалл»: первый день — Ирина Петровна, начальница в очках с фиолетовыми дужками, бросает: «Распечатай
Марина, в фартуке с пятнами от хлорофилла, разгружала голландские розы в крохотном магазине возле станции «Левобережная». Задыхающийся холодильник гудел, капли воды падали на плитку с треском. «Опять георгины не привезли?» — бросила она в трубку, переминаясь между горшками с чахлой геранью. Дверь звякнула колокольчиком: в проеме стоял Андрей в замызганной куртке электрика, жевал жвачку. «Мне… ну,
Артём, парень с перебитой рукой после неудачной драки в киевском метро, возвращается в село Заречное. Его дед, Григорий, в прошлом лесник, теперь коротает дни за ремонтом часов и разговорами с воронами, которые клюют крошки на кухонном подоконнике. В старом сарае Артём находит ящик с письмами на польском и немецком, датированных 1943 годом, а под ними — ржавый жетон с выгравированным вороном.
Тарас копался под капотом «Запорожца», когда в мастерскую ввалился Григорий в кожаном пальто, пахнущем дешевым одеколоном. «Через неделю выселят, если не отдашь три тысячи», — бросил он, разглядывая грязные ключи на стене. Механик вытер руки об промасленную тряпку: «Скажи своему пахану — пусть сам придет торговаться». На следующий день в кофейне «Под липами» Оксана, перебивая гул кофемашины,
Игорь, бывший электрик, находит в заброшенном цехе свёртки с медными проводами. Место пахнет машинным маслом и ржавчиной. Он звонит Славе, своему брату: «Забирай фургон, тут на месяц хватит». Слава приезжает в рваной куртке, спотыкается о разбитую бутылку из-под горилки. За ними уже следят — местный «авторитет» Борис с сыном-подростком. Утром Оксана, жена Игоря, стирает в тазу окровавленную
Знакомо, когда любовь превращается в катастрофу? Вот об этом весь сериал. Смотришь на этих женщин — вроде таких же, как соседка или подруга, — а потом бац: их сердца рвутся в клочья, и они сами не замечают, как переступают черту. Одна готова горы свернуть ради адреналина в жилах, другая верит каждому прохожему, как ребенок, а третья... Ну, вы знаете этих мам-тигриц — ради семьи и в огонь, и в