Игорь Стаценко

Кирилл Тагаев, бывший сапер, возвращается в родной Ростов-на-Дону, где улицы завалены битым кирпичом, а воздух пропитан гарью от сгоревшего хлебозавода. Он находит сестру Машу в полуразрушенной квартире на третьем этаже: она перевязывает раненого младшего брата Антона бинтами, выстиранными в тазу с ржавой водой. «Ты где пропадал? Уже неделю, как связь пропала», — бросает Маша, разбивая яйцо с треснувшей скорлупой в чугунную сковороду. Кирилл молча достает из рюкзака банку тушенки с облезлой
Марков, следователь с перегаром вчерашнего кончая, тыкал пальцем в карту Твери, расчерченную красным маркером. «Третья баба за месяц, Петь. Все с одних улиц — Заводская, Текстильщиков, Сплавная», — бормотал он, разминая затекшую шею. На столе валялись фото: разорванное горло, следы когтей на замшевой куртке. Сидоров, его напарник, жевал булку с маком, крошки падали на протокол допроса сторожа с мясокомбината: «Да я ж говорил — там не человек ходит. Вонь, как из ямы бомжицкой, а рычание...».
Знаешь, иногда кажется, что прошлое — как мина замедленного действия. Вот как у этого биатлонного тренера, Бориса. Мужик-то годами прикидывался примерным семьянином, а оказалось, в девяностых он… киллером был, представляешь? Ну, типа из тех, кто «решает вопросы» для бандитов. И всё бы ничего, да только жизнь любит подкидывать сюрпризы. То ли совесть проснулась, то ли карма догнала — сына младшего, Андрея, хвать — и похитили. Жестко, да? Вот тут-то и началось самое интересное. Борису, видите ли,