Ирина Бибик

Максим, водитель «Богдана» на маршрутке Днепр-Кривой Рог, после смены зашел в полуподвальный бар «У Гриши». Там его ждал Сергей, местный смотрящий, в кожаном пиджаке с оторванной пуговицей. «Ты ж как мышь в долгах копошишься, — хрипло бросил Сергей, разминая пачку «Примы». — Подкину рейс: довезешь коробки до Никополя, спишут пол-долга». Максим выпил стопку, не закусил, кивнул. В грузовике, кроме мешков с сахаром, нашел три чёрных чемодана с наклейками «Агрохим» — внутри пачки валюты,
Оксана, 27 лет, каждое утро протирает столики в маленьком кафе возле вокзала в Черновцах. Её мать, Людмила Степановна, постоянно звонит: «Ты опять в той дыре работаешь? Вон, Танька из 45-й квартиры в Польшу уехала, квартиру купила». Оксана молча смотрит на треснувший экран телефона, пока кофемашина шипит за спиной. По вечерам она рисует в тетрадке эскизы платьев, которые прячет под кроватью — после института бросила, когда отец умер, и кредит за ремонт висел над семьей. В среду к ней подсел
Оксана каждое утро подметала глиняный пол в хате, пока пятилетняя Лиза ковыряла ложкой холодную кукурузную кашу. За окном — село, зажатое между карпатскими склонами, где автобус ходил раз в три дня. "Тато привезет велосипед из города?" — Лиза тыкала пальцем в трещину на стекле, заклеенную серебряным скотчем. "Скоро, рыбко", — бросала Оксана, пряча в комод письма с итальянскими марками. Вечерами она стирала в жестяном тазу мужаны свитер Андрея, хотя он пах теперь чужим
Настя, рыжая девушка в потёртой кожанке, сбегает из свадебного зала в Каменец-Подольском, оставив на столе записку: *«Не ищи. Вернусь, когда он сдохнет»*. В автобусе до Киева она дрожит, стискивая рюкзак с паспортом и фоткой младшего брата. Через три дня уже моет полы в кафе возле Лыбедской — хозяйка, женщина с татуировкой дракона на шее, бросает ключи от подсобки: *«Спи тут, пока менты не нагрянули. Но если спросят — не знаю тебя»*. По вечерам Настя звонит с таксофона подруге Лере: *«Слышала