Ева Ингеборг Шольц

Эльза Мерц каждое утро поправляла очки с толстыми линзами и открывала ставни своей аптеки на узкой улочке в районе Альтштадт. На полках из темного дерева стояли склянки с сушеным беладонной и корнем валерианы, а в углу дымился медный дистиллятор. "Фрау Шульце, ваш настой зверобоя готов, но добавьте мед, иначе горечь забьет вкус", — бормотала она, заворачивая стеклянную банку в газету.
О, этот фильм! Пересматривал недавно и до сих пор под впечатлением. Знаешь, там такая атмосфера — будто сам сидишь в душном зале суда, а за окном ливень барабанит по стеклам. Главный герой… Боже, как же он меня вымотал! То ли адвокат, то ли циник, который сам не понимает, за кого играет. Вроде борется за справедливость, а в глазах — будто вселенная трещит по швам. И эта сцена с прожектором!
Знаешь, иногда натыкаешься на старые фильмы — и будто находишь письмо в бутылке. Вот смотрю я эту ленту, а она... как гроза среди ясного неба. Такое впечатление, будто режиссёр взял тебя за руку и потащил сквозь время — туда, где пыль казалась горькой, а смех звенел как разбитое стекло. Актёры там — не играют, а живут. Смотришь на главного героя и думаешь: «Да этот парень, наверное, и после