Юлия Маврина

В Санкт-Петербурге, 1801 год. Император Павел, худой, с нервным подёргиванием век, каждую ночь обходит коридоры Михайловского замка, проверяя замки на дверях. Его жена Мария Фёдоровна, в чепце с вышитыми розами, пытается уговорить его лечь спать: *"Опять будешь слушать, как ветер в трубах воет? Соломонка уже третью неделю карты не раскладывает — боится, что ты её в крепость отправишь"*.
В старом доме на окраине Петербурга двенадцатилетняя Алиса разбирает коробки с отцовскими инструментами. Её отец, Виктор, в гараже возится с разобранным двигателем, ворча: *"Шестерёнка от старого холодильника… Куда я её засуну?"* На чердаке, пробираясь сквозь паутину, Алиса натыкается на ржавый телеграфный аппарат. Его клавиши внезапно мигают синим — девочка тыкает в них пальцем, и пол
Катя чинит подол вечернего платья в ателье, где пахнет старыми тканями и пылью. За окном грохочет стройка — там Вадим, ее друг из детства, в засаленной куртке разгружает кирпичи. Дома Анна Петровна, мачеха, ставит на стол борщ, хмурясь: *"Опять с клиентами засиделась? Марине б туфли почистила — завтра с Арсением в ресторане".* Марина, ее дочь, щелкает каблуками по плитке, разглядывая
Лиза, 16 лет, живет в обшарпанной пятиэтажке на окраине Томска. После смерти отца-шахтера мать Светлана запила, бросила работу на кондитерской фабрике. Сестра Катя, 8 лет, целыми днями рисует в тетрадке кошек, просит куклу из магазина «Детский мир»: «У Маши из 25-й есть, а я что — хуже?» Лиза воровала гречку из школьной столовой, подрабатывала разгрузкой арбузов на рынке. Продавщица тетя Нина в
Анна, официантка из питерского кафе «Бриошь», трижды перепутала заказы из-за треснувшего экрана телефона. В четвертый раз она случайно набрала номер Максима, слесаря с уральского завода «Красный Октябрь», приняв цифру 5 за 8 в спешке. «Вам два эспрессо с сиропом?» — спросила она, смахивая крошки с подноса. «Я больше по чаю, — хрипло ответил мужчина, — да и цех тут гудками орет, не до кофе». Они
Анна, продавщица из цветочного магазина на Тверской, каждое утро раскладывала хризантемы в жестяных ведрах, когда заходил Сергей — архитектор в помятом пиджаке. Он покупал белые розы для матери, но однажды попросил собрать что-то «не такое унылое». *«Добавьте сирени, — сказала Анна, вытирая руки о фартук. — Ваша мама вчера жаловалась, что розы пахнут аптекой»*. Сергей засмеялся, а через неделю
Костя, он же Одесса, только откинулся от тюрьмы и клянётся, что теперь завязывает с криминалом. Ну, вы же понимаете — все так говорят сначала. Но не успел он сделать и шага, как у ворот его уже караулит Утюг — бывший кореш и местный авторитет. Такой вот «тёплый» привет свободе, да? Утюг ставит ультиматум: либо Одесса снова берется за старое и вскрывает сейф, либо ищет три ляма, чтобы откупиться
Знаешь, есть такие фильмы, которые как зеркало — смотришь и видишь себя, даже если не хочется. Вот этот — про наших современников, будто сошедших со страниц модного журнала: продюсеры, медийные лица, все эти «успешные успешные». Город в кадре вроде и не назван, но ты сразу понимаешь — да это же почти Москва, со всеми её неоновыми огнями и вечной суетой. Эти герои… Боже, как они *говорят* о любви!
Вот так, наверное, вышло бы, если бы я рассказывала подруге за чашкой кофе: Знаешь, представляешь – Маша, эта журналистка, втрескалась по уши в своего начальника Дмитрия. Ну типичная история: он старше, статусный, а она – молодая, наивная, верит в «счастье вопреки». Но он-то, ясное дело, тянет резину, и девушка, отчаявшись, вдруг принимает ухаживания Юры Козакова. А этот Юра – просто конфетка:
Знаешь, как бывает — голова твердит: «Не дури, тут всё стабильно», а сердце колотится, как сумасшедшее, крича: «Да сбеги же ты наконец!» Вот так и Вероника… Семь лет брака с Виктором — следователем из прокуратуры, человеком-скалой, на которого все показывали пальцем: «Смотрите, идеальная пара!» А она тихо сходила с ума в этом спектакле. Любви-то и не было — только привычка, как выцветшие обои,
Знаешь, иногда истории о войне кажутся такими далёкими, пока не представишь конкретного человека. Вот, например, Катя — ленинградская девочка, которая буквально гнила заживо в блокаде. Страшно представить, да? Но судьба её выдернула оттуда, швырнув в пекло ташкентского зноя. Город-спаситель, город-хаос — там ведь тогда толпы таких же беженцев крутились, как мухи в банке. И что ты думаешь? Вместо
Знаешь, иногда кажется, что некоторые семьи прямо созданы для драм сериалов покруче "Дома-2". Вот возьми этих сестёр — Кристину и Марину. С самого детства как два скорпиона в банке: игрушки, платья, мамины объятия — всё было полем боя. "Почему у неё косички ровнее?!" "А ты ей новую куклу купила!" Бедные родители, наверное, мечтали сдать их в камеру хранения до
Знаешь, иногда жизнь подкидывает сюжеты покруче любого сериала. Вот представь: Лиле, 19 лет, бунтарка с вечным вопросом "кто я?", и Ирина, 38-летняя бизнес-леди, у которой, кажется, есть всё. Но это только на первый взгляд. Сначала они терпеть друг друга не могут — ну, типичное "ты слишком юная", "а ты слишком занудная". А потом... бац! Между ними возникает эта
Знаете, иногда кажется, что жизнь может настолько выбить из колеи, будто специально проверяет на прочность. Вот взять этого парня — вроде молодой, а за плечами уже целая жизнь. Родители развелись, он — в Чечню добровольцем рванул (ну, понятное дело, юношеский максимализм), а вернулся оттуда весь израненный, причём не только физически. А тут ещё любимая девчонка в итоге тычет в него пальцем: мол,
Вот, представляешь, жила-была Ольга — этакая неземная красотка с головой в облаках. Ну прям ангел во плоти: травки сушит, куколок шьет, прислуге стихи Тютчева читает вместо утреннего кофе. И замуж взял ее олигарх — ну, ясное дело, не за ум же! Шикует барин, денег — как грязи. «Хочешь остров в океане? Завтра куплю!» А она... Да ей бы ромашки в поле рвать, честное слово. Но жизнь-то — такая стерва.