Монья Аяти

Лайам Гарретт, экс-коп с подрагивающими руками от кофеина, вырывается из холодильника в морге Сент-Марка. На губах — привкус крови и формалина. Доктор Эвелин Прайс, в пятнах от йоды на халате, роняет стетоскоп: «Вы двое суток не подавали признаков жизни». Лайам щупит шов на животе — ни боли, ни отёка. Дома, разбирая записи с камеры на заправке, где его сбил фургон без номеров, замечает: рана под
Матиас вернулся в парижскую квартиру после десяти лет отсутствия. В прихожей — треснувшее зеркало, на подоконнике засохший кактус. Соседка Адель, в растянутом свитере и со сигаретой в руке, встретила его у мусоропровода: «Ты даже не позвонил, все думали, ты сдох где-то под Марселем». В комнатах пахло сыростью — протекший кран на кухне оставил на полу ржавые разводы. Матиас нашел в шкафу коробку с