Эрвин Гешоннек

В заброшенной мельнице под Люббеном школьный учитель Арно Бекер натыкается на ржавую жестяную коробку. Внутри — пять гильз с выцарапанными инициалами: K.R., W.S., H.G. и две без отметок. Он показывает находку вдове-мельничихе Ирме Фосс, та бледнеет: «Это не твоя история, Арно. Выбрось». Но тот замечает на одной гильзе засохшую нитку — как на куртке его пропавшего в 45-м отца. В соседнем кабачке «У старого дуба» плотник Зигфрид Ланц, отпивая шнапс, бормочет: «Копнешь прошлое — кости на свет
Знаешь, иногда истории о войне кажутся такими далёкими, пока не наткнёшься на что-то, от чего сердце сжимается. Вот, например, весна 1945-го, Бухенвальд. Представляешь: в этом аду, где люди уже и надежду похоронили, вдруг происходит невероятное. Приезжает состав из Освенцима — а там, среди груды вещей, старый поляк прячет в чемодане... живого ребёнка. Еврейского мальчишку, крошечного, как птенец. И ведь нашлись же люди, которые его укрыли! Подпольщики, сами еле держащиеся на ногах.