Михаил Мартьянов

Анна зацепляется за пластиковый выступ на скалодроме в Сочи, потрёпанные маты внизу пахнут резиной. Отец, Алексей Николаевич, в дальнем углу чинит проводку — свет моргает, провода свисают с потолка. «Сбер опять письмо прислал, — кричит он, закручивая гайку ключом. — Проценты набегут, если до пятого не погасим». Анна спрыгивает, вытирая магнезию о джинсы: «На счету 80 тысяч, но им подавай сразу полтораста». На столе у раздевалки валяется футболка с выгоревшим логотипом «Эльбрус» — подарок с
Дмитрий Семёнов, журналист из провинциальной газеты "Волжский вестник", сидел в кабинете с отслоившейся краской на подоконнике. На столе — папка с документами по ремонту школы №14: сметы, подписанные главой подрядной фирмы Сергеем Головиным. «Трубы по цене иномарки, — щёлкнул калькулятором Дмитрий, — а окна в спортзале вообще не меняли, хоть в акте и отметили». Он позвонил прорабу, Вадиму, но тот бросил трубку после вопроса о переплатах. Вечером у киоска с чебуреками Дмитрий встретил
Ольга, с сигаретным пеплом на рукаве халата, перебирала квитанции за коммуналку, пока Игорь втирал пятно от вина на диване. «Ты даже не спросил, как она в школе», — бросила она, ставя тарелку борща так, что ложка упала на линолеум. Катя, их дочь, пряталась в ванной, рисуя в учебнике по математике кота в шляпе. Через три дня директор вызвал родителей: «Ваша дочь изрисовала стену в раздевалке — „Здесь скучно“». Игорь, не глядя на Ольгу, достал кошелек: «Сколько за ремонт?» На обратном пути Катя
Знаешь, иногда я ловлю себя на мысли: а ведь эти ребята в камуфляже, которых мы вчера видели в магазине или в метро — они же как супергерои без плащей. Только их «суперсила» — это не полёты или лазеры, а умение залезть в самое пекло, когда все уже выбежали. Серьёзно, как они это выдерживают? Трое суток на дежурстве, адреналин вместо кофе, а потом — домой, где тишина да стены, которые не взорвутся. Мне кажется, у них внутри вечные качели: вот спасли ребёнка из огня — эйфория, а в голове уже
Представляешь, 1942-й… Война скрутила всё в жуткий узел, а тут ещё этот проклятый Таймыр — ветра ревут так, будто души мертвых зовут. В порту ад кромешный: конвой союзников с провиантом и оружием маячит где-то за горизонтом, а вокруг — зэков гонят на рудники, будто скот. Хлебаешь баланду из ржавой миски и думаешь: выживешь ли до завтра? И ведь не только холод да голод добивают… Говорят, среди своих затесался фашистский крот — дирижирует подлодками, как дирижёр в опере. Жуть! А тут московский