Альги Эке

В стамбульском особняке с треснувшими изразцами на кухне Зейнеп, 24 года, протирала серебряные ложки с монограммой "К.Ш.". Хозяйка, Фериде, в голубом халате с запахом табака, бросила ей ключи: *"Мой сын вернется из Лондона завтра. Ты будешь готовить кюнефе — без лишней корицы, как в прошлый раз"*. По вечерам Зейнеп прятала конверты с деньгами под половицу, где уже лежала
Эмир коптит моторы в душной мастерской возле рынка Капалы, за углом от мечети Сулеймание. По радио трещит футбольный матч, а он считает скудную выручку в ящике с ржавыми болтами. Сестра Лейла звонит с требованием: *«Маме нужны таблетки. У тебя хоть триста лир есть?»* Он молча вытирает руки об промасленный комбинезон, глядя на треснувший экран телефона. По вечерам Лейла подрабатывает в кафе на
Эда, в розовой кофте с выцветшими рукавами, перебирала хризантемы в крохотном магазинчике у мечети Сулеймание. Её мать, Зейнеп, кашляла в соседней комнате — звук ингалятора сливался с гулом трамвая за окном. «Опять просроченные таблетки берешь?» — бросила Эда, разворачивая пакет из аптеки. Вечером в кафе «Фируз» она отодвигала чашку с трещиной: «Кофе тут дороже, чем моя дневная выручка». Озгюр, в