Екатерина Буреничева

Марина, медсестра из Екатеринбурга, возвращалась с ночной смены в свою хрущевку на улице Челюскинцев. В подъезде, рядом с разбитой лампочкой, она наткнулась на сверток, завернутый в мужскую куртку с заплаткой на локте. Из-под ткани торчала детская рука в царапинах. «Кто подкинул-то? — крикнула соседка Алла, высовываясь из двери. — Вчера тут мужики с третьего этажа водку пили, может, их дело».
Сергей Малышев, водитель междугороднего автобуса из Нижнего Новгорода, три месяца не мог выплатить кредит за разбитую «Газель». В съемной двушке на окраине, где пахло сыростью и дешевым кофе, он прятал от сестры Кати квитанции на лекарства для матери. *«Сколько можно занимать у Колыманова? — Катя разбила яйцо на раскаленную сковороду. — Он же тебя в канаве найдет, если что»*. В холодильнике —
1918 год в Москве – это вам не курорт, поверьте. Представь: город кишит бандами, которые творят, что хотят. Власти? Да те будто сквозь пальцы смотрят! И вот в этот адский котёл забрасывают бывшего матроса-балтийца Александра Трепалова – мужика, который пахнет порохом и волжским ветром. Ему, понимаешь, вручают новую контору – МУР, мол, «наводи порядок». А как его наводить, когда полгорода уже под