Эшли Джонс

Лена Гарсия, стюардесса с пятилетним стажем, в аэропорту Даллеса замечает коричневый чемодан с царапиной в форме креста у выхода на посадку рейса 227. Вместо того чтобы передать находку службе безопасности, она прячет его в подсобке, снимает на телефон бирку с именем «М. Ривера». Позже, разгружая тележку с кофе навынос, слышит, как пилот Джек Торрес ворчит в рацию: «Сан-Хосе опять затянул проверку? Да я тут засыпаю с этими бюрократами». В его голосе дрожит — накануне Лена видела, как он прятал
Лейла тайком стирает следы накладных ресниц в зеркале общежития, пока соседка Мэйси стучит в дверь: «Опять ночуешь у бойфренда?» В рюкзаке под конспектами по биохимии — пачка денег от клиента с яхт-клуба. По четвергам она встречается с Софией в кафе «Бинс», где та, перебивая звонок от сахарного папы, шепчет: «Вчера чуть не попался муж жены декана… просил надеть её кольцо». Джена, третья в их цепочке, прячет платья для свиданий в коробке от пиццы — мать думает, она подрабатывает репетитором.
Люсиль, 16 лет, в рваных джинсах и с синяком под глазом, копается в старом чемодане Жизель — матери, которая пропала три месяца назад. Все в Сент-Ирене говорят, что та погибла в ДТП на шоссе 117, но Люсиль знает: мать носила в сумочке аптечку с нашатырём, никогда не садилась за руль пьяной. В дневнике под кроватью она находит записи: *«Реми врёт насчет поставок. Если что-то случится — проверь склад за мотелем»*. Отец, Дени, застает её с листком в руках: «Хватит. Завтра переезжаем в Квебек».
Джейк, 17 лет, и его младшая сестра Лиза, 15, переезжают в дождливый Риверсайд — городок с заправкой, заброшенным кинотеатром и школой, где в спортзале до сих пор висит портрет президента 90-х. Их дом — синий одноэтажный особняк с треснувшим крыльцом — пахнет плесенью, а в гостиной застрял диван предыдущих хозяев. Джейк устраивается в кафе «Лунный свет» мыть посуду: владелица Мэгги, женщина с татуировкой ящерицы на шее, ставит перед ним подгоревший противень. *«Ты же знаешь, что печь не
Знаешь, как бывает: живешь себе, день за днем – муж вечно уткнулся в газету, сын-подросток хлопает дверью и орет, что его никто не понимает. Стефани, честно говоря, уже и не помнила, когда в последний раз чувствовала что-то кроме легкого раздражения и усталости от этого «дня сурка». Ну, пока однажды дверь не распахнулась, и какой-то тип в мятом пиджаке не заявился с угрозами. Типа: «200 тысяч баксов, или твоих родных не станет. И тебя за компанию». И вот тут-то всё поплыло. Сердце в пятки,