Эльза Лунгини

Люка, парень в рваных дренсах и кедах, просыпается в окопе под Верденом. Вместо звуков метро — разрывы снарядов. Солдат Анри, лицо в саже, толкает его в спину: «Тащи ящики, новичок, пока всех нас тут не размазало!» Люка нащупывает в рюкзаке дневник с обложкой из свиной кожи — там рисунки блиндажей и дата «3.11.1917». В полевом госпитале он врезается в Жанну, медсестру с подолом, испачканным кровью. «Держи, — она суёт ему бинты, — если будешь орать как вчерашний, выкину на мороз». Он замечает,
Лéа, 22 года, разбирает коробки в букинистической лавке на углу rue de Rivoli. Запах плесени от старых книг смешивается с ароматом жасмина из соседнего кафе. В кармане джинсовой куртки находит записку от покойной бабушки: *«Код спрятан под третьей ступенью лестницы в доме в Лионе»*. Брат Люка, вечно с масляным пятном на футболке, приезжает на ржавом мопеде. Вместе едут на чердак семейного дома, где среди фарфоровых кукол и газет 60-х находят деревянный ящик с шестеренками. Люка царапает локоть
Вот так, представляешь: наш когда-то блистательный Казанова, а теперь — седой, потрёпанный жизнью да ещё и в долгах по уши, влачит существование где-то в глухой французской дыре. С ним только верный Камиль, который, кажется, уже и сам не рад, что связался с этим старым пройдохой. Ну а что делать? Жизнь-то не кино — денег нет, слава потускнела, остались лишь воспоминания да пафосные манеры. И вот нате вам — подвернулся шанс пожить в чужом поместье даром. Казанова, конечно, тут же расцвёл: «Ах,