Максим Максимюк

Степан Бурдей, ветеран АТО, живет в хрущевке на Оболони. Его дочь Катя, с красными слезами туши на глазах, втискивает чемодан в прихожую между вешалкой с его армейским бушлатом и ржавым велосипедом. «Ты ж говорила, это временно», — бурчит он, поправляя фотографию жены на комоде. Миша, семилетний внук, тычет пальцем в пиксели на экране старого телевизора: «Дед, а где тут сохраниться?» Вечерний
Оля, в чёрном пальто с оторванной пуговицей, врезается в Сашу на станции «Левобережная», рассыпая по полу папки с эскизами. «Ты всегда так врываешься в людей, как в автобус в час пик?» — хрипло смеётся он, подбирая карандаш с надкусанным ластиком. Через два дня она застаёт его за столиком в «Цимесе» на Подоле — жуёт сирники, читает потрёпанный Муркока. «Кофе с кардамоном? — протягивает кружку. —
Представь себе глухую деревушку у самой границы. Лето 41-го, жара стоит невыносимая, а по небу тучами ползут слухи — война вот-вот грянет, все это чувствуют. Но люди-то живут, как умеют: целуются в сенях, ссорятся из-за мелочей, мирятся под пьяные песни у костра. Вот Аленка, дочка председателя, — невеста. Готовит приданое, платье шьет, а сама вся светится — жених-то ей по сердцу. Григорий,