Ирина Веренич-Островская

Олег, в потёртой кепке «Adidas», каждый день ждал Марину у старого гаража за школой — она выходила через дыру в заборе, чтобы не пересекаться с одноклассниками. «Опять не сделала алгебру?» — бурчал он, протягивая ей тетрадь с кривыми графиками, пока они шли мимо ларька с жареными семечками. Её мать, медсестра из районной поликлиники, запрещала встречаться с «тем парнем из заброшки», поэтому они прятались на чердаке пятиэтажки на Лесном массиве: там Олег разбирал старые магнитофоны, а Марина
Оксана, 27 лет, каждое утро протирает столики в маленьком кафе возле вокзала в Черновцах. Её мать, Людмила Степановна, постоянно звонит: «Ты опять в той дыре работаешь? Вон, Танька из 45-й квартиры в Польшу уехала, квартиру купила». Оксана молча смотрит на треснувший экран телефона, пока кофемашина шипит за спиной. По вечерам она рисует в тетрадке эскизы платьев, которые прячет под кроватью — после института бросила, когда отец умер, и кредит за ремонт висел над семьей. В среду к ней подсел
Женя, девятнадцать лет, с врожденной глухотой, работает уборщицей в киевском метро. После смены она заезжает в общежитие Института декоративного искусства — моет полы в мастерских, пока студенты рисуют гипсовые головы. Дома, в хрущевке на Оболони, мать оставляет на столе записки: «Купи хлеб», «Не забудь таблетки». По вечерам Женя снимает слуховой аппарат, включает субтитры на телевизоре. Иногда звонит подруге Даша, та кричит в трубку: «Приезжай! У Марьяны в кафе новые пончики!» — но Женя
Юра рисует корабль на последней странице тетради, пока учительница пишет мелом на доске. За окном — грязный снег и покосившийся забор интерната. Оля, за соседней партой, шепчет: *«После ужина — через щель в котельной. Ты взял фонарик?»* В рюкзаке у него — две банки тушёнки, свёрнутая в рулон карта, вырванная из библиотечного атласа. Оля засовывает в носки деньги — пятьдесят гривен, которые украла из кабинета завуча. На улице они сворачивают за гараж с проржавевшей «Волгой», пролезают под