Наталия Денисенко

В селе Заречное Иван Коваль, водитель на пенсии, копал картошку за сараем, когда соседка Галина Сидоренко крикнула через забор: «Слышал? Землемер из райцентра едет, ціну на паї підняли!» У Ивана треснула печь в доме, жена Ольга три дня варила борщ на костре во дворе. В кафе «У Марьяны» местный делец Петро Дуб, в кожаной куртке с оторванной молнией, уговаривал стариков продать участки: «Заберёте
Марьяна, бухгалтер из Чернигова, случайно подслушала разговор двух мужчин возле кофейного автомата на вокзале: «Если тот грузовик с холодильниками не доедет до Киева до пятницы, нам всем крышка». На следующий день её сосед Тарас, водитель-дальнобойщик с татуировкой волка на предплечье, попросил присмотреть за стареньким «Запорожцем», пока он заскочит в аптеку. В бардачке она нашла ключ от склада
Надежда Степановна, вязаная кофта с выгоревшими локтями, каждое утро раскалывает лёд в колодце заржавленным ведром. Её дом в селе Заречное — скрипучие половицы, фотография мужа-тракториста над кроватью, банки с вареньем на антресолях. Сын Андрей звонит из Киева: «Переезжай, куплю квартиру у парка». Она переминается босыми ногами по холодному полу, глядя на кривого петуха за окном: «А пчёл на зиму
В пригороде Киева Сергей, электрик с тремором в левой руке, вскрывает сейф в подсобке магазина «Светлячок». В кармане — фото сестры Оксаны, которой нужны деньги на операцию. «Три минуты, не больше», — бормочет он, услышав скрип двери. На выходе его ждут двое в чёрных куртках: «Доктор хочет поговорить. Ты вчера косяк допустил — сигнализация на Шулявке сработала». В баре «Верба» мужчина в очках с
Оксана, 34 года, водит маршрутку №148 по Оболони до метро «Лыбедская». Каждое утро начинает с проверки резины — вчера гвоздь попал, прокол залатала брат в гараже за пачку «Примы». Сын Слава, 11 лет, оставляет ей в бардачке бутерброды с сыром, а она забывает их съесть: на повороте возле Житнего рынка вечно пробка, пассажиры ругаются из-за опоздания. В пятницу мужик в спортивном костюме, пахнущий
Вика задерживается у офисного принтера, края её блейзера запачканы тонером. В «Львівській майстерні» она тычет пальцем в экран ноутбука, пока Саша рисует на салфетке смешного кота с усами из пенки. «Опять эти заказчики хотят логотип «поживее» — ворчит Вика, разминая затекшую шею. — «Как будто я им аквариум проектирую». Саша смеётся, пододвигает ей круассан: «Съешь, а то опять до вечера на кофе
В Киеве Мария снимает квартиру на Оболони, перебиваясь доставкой еды. Её брат Игорь ремонтирует хрущёвку в Чернигове: сдирает обои, оставшиеся от прошлых хозяев, спорит с женой Оксаной из-за цвета плитки. «Ты думаешь, эти стены сами себя покрасят?» — Оксана бросает пачку сигарет в ящик с инструментами. По вечерам Игорь тайком звонит двоюродной сестре в Карпаты, обсуждает продажу дедовского дома.
Саша, 16 лет, в джинсовой куртке с оторванной пуговицей, копался в ящике комода на третьем этаже хрущёвки на Оболони. За спиной гудела стиральная машинка, из кухни доносилось: "Опять крошки на столе! Ты хоть хлеб резать научись!" — мать Марина Игоревна стучала ножом о разделочную доску. В старом альбоме между фотографий выпускного нашёл ключ от гаража покойного отца — тот самый, с синей
В центре — Андрій, слюсар із заводу, що виготовляє насоси. Одного ранку він затримується на місті через тріщину в газовій трубі, яку лагодить розвідним ключем №12. Згори хтось кричить: *«Там хтось у воді… дитина!»* Він бачить пляму червоної куртки — то 8-річний Дмитро, син сусідки-перукарки, якого винесло течією. Андрій стрибає з шестиметрової висоти, хапає хлопця, але сам запікається об каміння.
Виктор, бывший инженер завода, после сокращения чинит кран соседке Татьяне за бутылку коньяка. Ольга, его жена, ворчит: «Теперь ты и сантехник?» Деньги на репетитора для сына Сережи копят в жестяной банке из-под печенья. В подъезде Виктор собирает люстру для пенсионерки Нины Петровны — та сует ему сотню гривен, пряча от зятя. Ольга узнает, требует бросить «унизительную работенку», но Виктор
Макс, 14 лет, копался в старом сундуке на чердаке бабушкиного дома в селе под Житомиром. Под слоем выцветших платьев нашел потрепанный дневник с металлической застежкой — на первой странице чернильная надпись: *"Тот, кто прочтет, увидит больше других"*. В тот же вечер, разглядывая карту с пометками возле заброшенной мельницы, услышал скрип половиц. Бабка Марья, помешивая варенье в
Марьяна протирала стекло витрины магазина «Світло» на окраине Киева, когда заметила пожилого мужчину в помятой кепке, который пялился на коробки с дешевыми чайниками. Его пальцы нервно перебирали сигареты «Прима» в кармане пиджака. «Цей уже третій день ходить, наче привид», — сказала коллега Таня, разгружая палету с гречкой. В ответ Марьяна только пожала плечами, поправляя выцветший фартук с
Ольга, учительница младших классов, жила с мужем Виктором в киевской хрущевке на Лесном массиве. Он торговал запчастями на Борщаговке, но после скандала с контрабандой двигателей кредиты накрылись медным тазом. Вечерами Ольга раскладывала тетради с сочинениями про «мою семью» на кухонном столе, заляпанном пятнами от борща, а Виктор глушил коньяк на балконе, бросая через дверь: *«Ты бы хоть
Лера, барменка из кофейни на Оболони, каждое утро протирала старую эспрессо-машину с отколотой ручкой. Её парень Андрей, менеджер в смартфоновом салоне, уже третий раз за неделю отменил ужин: «Сорри, опять инвентаризация. Завтра точно вырвусь». Вечером, вынося мусор в переулок за кафе, она застала парня в запачканной краской куртке — тот разрисовывал стену заброшенного детсада. «Это ты все районы
Оля, рыжая с веснушками, в фартуке с пятнами от борща, толкала тележку на рынке "Шулявка". Возле лотка с укропом столкнулась с Максимом, владельцем закрытого ресторана "Калина". Он выронил пакет с гречкой, она наступила на булку хлеба. "Ты всегда так покупаешь? — усмехнулся он, подбирая рассыпанные зёрна. — Или только когда мешаешься под ногами?". Оля, не глядя,
Максим, коп с потрепанным удостоверением, каждый вечер заезжал в гараж на Оболони — чинил «Запорожец» 1987 года, пока соседи сверлили стены. Его друг детства Андрей, после двух лет в СИЗО, торговал контрабандными сигаретами возле метро «Левобережная», прятал пачки в коляске с младенцем — не своим. «Ты же в десятом классе Люсю отмазал за шпаргалки, — хрипел Андрей, закуривая в подъезде, — а теперь
Лена, медсестра из пригорода Харькова, в пятницу вечером стирала окровавленные бинты в жестяном тазу, когда в дверь постучали. На пороге стоял Алексей, русский водитель грузовика с перебинтованной рукой — попал под обстрел под Изюмом. "Доктора нет, — сказала Лена, вытирая ладони об фартук, — но рану обработаю, если не боитесь". Он усмехнулся: "У вас на полу лужа, а я боюсь
Олег зажимал лупу в треснувшей оправе, разглядывая трещину в сапфире. В мастерской на Подоле пахло паяльной лампой и старыми деревянными ящиками, где десятилетиями хранились чешские инструменты. «Ти знов своє?» — Марина швырнула на стол папку с чертежами, задев чашку с остывшим кофе. Сын Андрей, не отрываясь от полировки браслета, буркнул: «Дядько Вова обіцяв вдвічі більше за канадські діаманти.
Лера приезжает в Заозерье на разбитом автобусе, волоча за собой чемодан с оторванным колесом. В доме отца, Николая, пахнет сыростью и старыми газетами. На кухне — треснувший чайник, в углу валяется гитара с порванной струной. Дядя Миша, сосед в засаленном фартуке, сует ей ключи: «Сарай не трогай, там крыша прохудилась». Но ночью Лера все равно пробирается туда, спотыкаясь о ржавые лопаты, и
Вот, представь: живешь ты, Ксюша, в Москве, работаешь кардиологом — круто же! Любимый парень Саша рядом, учеба в меде позади, казалось бы, жизнь — как в сказке. Ну, почти. Ведь ты же из Саратова прорвалась сюда, через все эти «невозможно» и «куда тебе». Мечты сбываются, да? Ан нет... И тут — бац! Умирает отец. Едешь хоронить, сердце рвется на части, а в это время «добренькие» подруги и начальница