Кристиан Мейер

В зарослях колючего кустарника на ранчо Эль-Мьедо Сантос Лусадо, в потёртом пиджаке и с кожаным портфелем, спотыкается о пересохший ручей. Его проводник, старик Меликиадес, хрипит: *«Здесь земля сама выбирает, кому жить»*, указывая на следы ягуара. В доме Барбары Гуаймен, с балконом, обвитым сухими лианами, пахнет жареным мясом и ромом. Хозяйка в сапогах со шпорами бросает на стол карты: *«Твои законы — бумага. Мои — кровь и огонь»*. Сантос замечает шрам на её руке — след от удара мачете, о
Магальянес, седой таксист лет пятидесяти, каждый день крутит баранку по пыльным улицам Лимы. Его квартирка на третьем этаже — окна в сетке трещин, плита с подгоревшей сковородой, термос с чича-де-маиса. Однажды подвозит Селесту, женщину в выцветшем плаще, которая шепчет: *«Мне бы работу, хоть уборщицей… дети в Куско ждут»*. Он предлагает довезти бесплатно, но она выскакивает у рынка «Сурукильо», растворяясь в толпе. На следующий день Магальянес меняет маршрут — паркуется возле её дома на
Ох, эта история с любовным треугольником — ну вы представляете? Тут и Эсмеральда, которая, кажется, может одним взглядом поджечь полгорода, и наш загадочный герой в маске, который вечно мечется между долгом и сердцем. А ещё этот Ренсо — цыган с душой огня и такими страстными речами, что даже камни, кажется, заслушаются! Честно, иногда ловлю себя на мысли: да как они вообще друг друга не съели в этом котле эмоций? То ли дело в искрах между Эсмеральдой и Зорро, которые летят, как клинки в
Представьте конец XIX века: провинциальная глушь, пыльные дороги, а тут — бац! — юная Лусесита с матерью Росой врываются в столицу. Бедняжки, еле ноги волочат. Приютила их Модеста, подруга Росы, которая всю жизнь пахала поварихой у тех самых Мендоса — ну, вы поняли, у богемы местной. А Розе-то хуже, совсем слегла. И вот на смертном одре — драма! — вызывает Мигеля Мендосу, главу семейства. И тут открывается тайна: да это ж отец Лусеситы! Мать-то, видите ли, с ним когда-то... Ну вы знаете, как