Георгий Лещенко

Лиза, в потёртом пальто и с чемоданом, обклеенным наклейками пианино, выходит на перрон киевского вокзала. В консерваторском общежитии её встречает соседка Марина, развешивающая мокрое бельё на батарею: «Если будешь играть ночью, привяжу к стулу скрипкой». В классе №7, где пахнет лаком и пылью, преподаватель Андрей Петрович, постукивая карандашом по фонотеке, бросает: «Твой Шопен звучит как марш
Макс, бармен из кофейни на Подоле, нашел рыжего дворнягу возле мусорных баков за неделю до Нового года. Собака, которую он назвал Жук, таскала в зубах обрывки гирлянды с соседской ёлки. "Ты мне весь график портишь, — ворчал Макс, размораживая заледеневший замок склада, куда пустил пса ночевать. — Завтра ищешь хозяев, договорились?" Лера, фотограф из соседнего дома, случайно сняла их
Игорь Марченко, следователь из киевского ГУ МВД, каждое утро начинал с таблеток от давления — глотали их с крепким кофе из потрескавшейся кружки с надписью *«Лучшему папе»*. В старом доме на Оболони, где обои в гостиной давно отклеились у окна, он пересматривал записи по делу о пожаре в Харькове: там погибла его жена, Анна. Начальник Петренко, пахнущий дешевым одеколоном, бросал через стол папку:
Лера, пятнадцать лет, в спортивном костюме и с потрепанными кроссовками, переезжает в квартиру на Арбате. Её отец женился на матери Вики, которая пахнет лавандовым лаком для волос и коллекционирует дизайнерские сумки. Девушки делят комнату: на одной стороне — гири и медали с соревнований по лёгкой атлетике, на другой — журналы *Vogue* и коробки с тенями. «Убери свои гантели, я тут новый лак
В дождевом Киеве, возле Бессарабского рынка, Артем Никонов в мятом пиджаке толкал локтем Сергея Мазура: «Ты купил те самые счетчики? Без них — кранты подряду». Мазур, пережевывая семечки, кивнул на фуру с треснувшим фаркопом: «Там, под брезентом. Но Шевченко с райадминистрации опять тормозит — требует процент с доставки». За углом, в кафе «Лира», Никонов вытирал кофе с папки с документами,