Кшиштоф Строиньский

Агата, перебирая куртку Марека в прихожей, натыкается на смс от незнакомого номера: *"Не могу забыть вчерашний вечер. Когда снова?"* Рука дрожит, когда она тычет экраном в лицо Мареку за завтраком. Он, не отрываясь от кофе, бурчит: "Работа звонила, клиентка настойчивая. Ты же знаешь, эти архитектурные проекты — вечно всё срочно". Агата молча закатывает глаза, позже в кафе на Новом Святе, где раскладывает пирожные с маковым кремом, шепчет коллеге: "Он даже не попытался
В Варшавском районе Прага Марек, разнорабочий с обветренным лицом, таскает мешки цемента на стройке у моста Святого Креста. Каждый вечер он заходит в бар «У Збышка», где за пивом «Живец» спорит с другом Кшиштофом о футболе. «Опять твоя спина? — хрипит Кшиштоф, закуривая «Мальборо». — У меня после развода с Катей хоть мозги не трещат». Марек молча ковыряет в татуировке на предплечье — силуэте волчицы, которую сделал в шестнадцать после драки в школьном туалете. Дома, в хрущевке на Тарговой, жена
Магда, 23 года, переезжает в старую квартиру на улице Новый Свет, 15, в центре Варшавы. Хозяин комнаты — Камиль, 35, архитектор с привычкой оставлять на кухне чертежи и пустые банки энергетика. «Ты платишь за свет, я — за отопление, — говорит он, закуривая на балконе. — И не трогай мои книги в коридоре». Магда работает в кафе «Pod Kogutem», где каждое утро печёт пончики. Её соседка снизу, Ола, 68 лет, стучит шваброй в потолок, если после десяти вечера слышит шаги. «Молодежь думает, я глухая? —
Макс, бывший боксёр с шрамом через левую бровь, копит долги за аренду гаража в районе Воля. Однажды он находит в мусорных контейнерах возле заброшенной фабрики раненого пса — стаффордшира со сломанной лапой. Ветеринар Кася, дочь его покойного тренера, соглашается помочь: «Швы разойдутся — зашивать не буду, денег нет», — бросает она, закуривая на крыльце клиники. Макс крадёт медикаменты из аптеки на улице Мирной, прячет пса в ящике с промасленными тряпками. По вечерам слышит лай из соседних
В Кракове, на задымлённой улице возле соляной шахты Величка, Казимир, 45-летний шахтёр с облупленными ногтями, находит в породе странный слиток с выцарапанной латинской фразой: *"Sic transit gloria mundi"*. Он прячет его в карман робы, зажимая между пачкой дешёвых сигарет «Мальборо» и потёртым кошельком. Дома, в хрущёвке на улице Казимежа, его дочь Зофья, студентка-архивистка, чинит старый радиоприёмник «Рубин», когда отец бросает слиток на кухонный стол: «На, разберись. Может,
Камиль, инженер-железнодорожник, прячет под половицей квартиры на улице Новый Свят в Варшаве радиопередатчик, завернутый в промасленную тряпку. Его сестра Эльжбета, хирург в полуразрушенной больнице на Тамке, каждую ночь стирает окровавленные бинты в цинковом тазу, пока часовой у костела Святого Креста не начинает кричать: «Gaszenie świateł!». «Передашь сигнал завтра в четыре утра, — шепчет Камиль, разбирая паек — кусок черного хлеба и банку консервированной свеклы. — Если не смогу, ищи Марека
Представь: Варшава, 1943-й. Оккупанты уверены, что всё под контролем, а тут бац — гетто вспыхивает, как спичка в темноте. Ян, обычный парень, даже не герой по натуре, вдруг оказывается с этой хрупкой еврейкой Иреной на руках — прячет её в своём домишке за городом. Тишина, пару дней дышать можно… хотя нет, это обманчиво. Сердце ведь колотится: каждую минуту ждешь, что в дверь вломится. А потом — конец. Неделя? Да будто годы. Город пылает, как адская печь, восстание давят танками, но Ирена… Она
Знаешь, иногда истории Второй мировой такие, что голова кругом. Вот, например, конец 1944-го. Казалось бы, война на излёте, а тут пятеро отчаянных ребят из Сопротивления лезут прямо в пасть к фашистам — в оккупированную Польшу. И состав группы — просто готовый сценарий для драмы! Во главе Георг, немецкий коммунист (представляешь, каково ему было против своих идти?), и Борис, советский разведчик с каменным лицом — наверняка за ним целый ворох тайн. А ещё с ними капитан вермахта Эрнст, который не