Амол Парашар

Раджеш вернулся в родную деревню после десяти лет работы в Мумбаи. Старая станция Домбивли встретила его запахом жареных *пакора* и треском динамиков с болливудскими хитами. На перроне тетя Шанти, обмотавшая голову потрепанным сари, тыкала пальцем в его потускневшую кожаную сумку: «Столица из тебя *бэбу* сделала, а сапоги все равно грязные». В доме отца, где облупилась синяя краска со ставней,
В глухой деревне под Аджантой старый особняк Панде разделен на 36 комнат, где живут брат и сестра — Рави, механик с засаленными руками, и Прия, студентка-архитектор. Каждую полночь со второго этажа доносится лязг цепей, хотя комната там пуста с 1987 года. «Слушай, вчера опять в кладовке мокрые следы нашли», — бормочет Рави, чиня мотоцикл «Ява» во дворе. Прия находит под половицей в кухне
Раджив Сингх, офицер антитеррористического подразделения в Дели, каждое утро начинал с чашки масала-чая, которую ему готовила соседка-старушка Мриналини. Его младший брат, Арджан, пропадал по ночам в подворотнях Садар-Базара, торгуя контрабандными деталями для мотоциклов. «Ты позоришь фамилию, — хрипел Раджив, разбивая чашку об бетонный пол их общей квартиры в районе Пахари Дхирави. — Отец бы
Сонам Капур, 29-летняя журналистка из хаотичного района Пахарагандж в Дели, трижды за месяц отказывается от чая с печеньем, который мать подсовывает ей перед работой. «Ты не молодеешь, — бормочет мать, разглядывая пятно на скатерти. — Раджеш из аптеки спрашивал про твои планы». На редакционных собраниях Сонам предлагает репортаж о подпольных арт-пространствах, но шеф машет рукой: «Пиши про
Долли втирала масло в заехавшие швейные машинки, пока Китти сортировала лоскуты индиго и маренги. После смены на фабрике они шли через базар, где старуха-торговка кричала: «Девочки! Сегодня манго дешевле слёз!» — но денег хватало только на чай с кардамоном. Однажды возле заброшенного кинотеатра «Золотой павлин» мальчишка-разносчик Рави сунул им потрёпанную книгу на хинди: «Там про звёзды… и про