Бибиана Беглау

Луна в спецовке с пятнами йода замечает пропуск Дэвида в шкафу — он не брал его со стройки неделю. В телефоне мужа среди уведомлений о просроченных счетах всплывает СМС от «К.Р.»: «Склад в Трептове. 21:00. Приезжай один». Забрав близнецов из школы на Лихтенбергерштрассе, она врёт учительнице: «Грипп, всё в порядке», пока пальцы машинально листают историю браузера — запросы про pH героина и адреса заброшенных фабрик. В раздевалке больницы Шарите коллега Тим бормочет, завязывая кроссовки: «Дэвид
В Берлине, в консерватории имени Шумана, скрипачка Софи Мейер обнаруживает в архиве письма 1940-х годов, адресованные её прабабушке-пианистке. Записи перемешаны с нотами неизвестного квартета, где на полях карандашом пометки: *«Эрих, перестань менять темп – мы звучим как метроном под бомбами»*. Софи находит внука Эриха, 82-летнего Якоба Бреннера, живущего в квартире над джаз-клубом на Oranienstraße. Он отмахивается: *«Ваша прабабушка украла эти ноты. Она знала, что гестапо придет за нами, но
В Берлине, среди грязного снега и неоновых вывесок кёцнер-киосков, пересекаются пути Йонаса, механика с татуировкой якоря на запястье, Лины, медсестры из районной больницы, и Антона, студента-недоучки, торгующего поддельными паспортами. Йонас, чиня мопед в гараже за Шёнебергом, находит в бензобаке конверт с фотографиями политика — "Хочешь тихо? Завали дело с грузовиком в порту", — звонит незнакомец. Лина, отработав ночную смену, обнаруживает в сумке чужой телефон с координатами
Знаешь, иногда истории врезаются в память так, будто ты сам их пережил. Вот, например, 1942 год, январь, лютый холод — а пастору Анри внезапно дают *отпуск* из Дахау. Девять дней свободы. Девять! Смешно, правда? Вроде бы подарок судьбы — лети к семье в Люксембург, обними детей… Ангельский хор в душе поёт, да? Только вот загвоздка: нацисты не из тех, кто просто так милует. «Уговори епископа с нами работать, — говорят, — или назад, в ад». И всё. Представляешь этот выбор? С одной стороны — жена,