Владимир Воробьев

Настя, в сером пальто с потёртыми рукавами, каждый день толкалась в московских пробках между офисом на Тверской и квартирами клиентов. В её сумке лежали ключи от чужих жилищ, пачка договоров с пометкой «СРОЧНО» и фотография Дениса — мужа, который месяц назад «упал» с недостроенной высотки в Люберцах. В офисе коллеги шептались за её спиной: «Слушай, она же в тот день сама должна была встречать
Лера, 12 лет, живет с отцом Артёмом в панельной пятиэтажке на окраине Екатеринбурга. Каждое утро она рисует на листочках из тетради по географии цветными карандашами объявления: «Ищу маму. Звоните после 18:00», — и клеит их скотчем на остановках между рекламой микрозаймов. Артём, возвращаясь с завода в замасленной куртке, молча срывает листовки, пока дочь спит. «Пап, а если она не придет?» —
Сергей щурится от солнца, бьющего в грязное окно кабинета №14. Марья Ивановна стучит линейкой по столу: «Козлов! Ты опять ворон считаешь?» За соседней партой Дима швыряет в него комканой тетрадью — на обложке криво нарисован череп с костями. «Слышь, после уроков за гаражами жмурики гонять будем», — шепотом бросает он, пряча за ухо окурок. Сергей молча кивает, глядя на трещину в потолке, похожую
Знаешь, как бывает — живешь себе, стрижешь волосы людям десять лет кряду, а потом бац! — и понимаешь, что душа вообще не в этом. Вот Машке как раз так приспичило. Ну, за тридцать, личная жизнь — тишина, вечера с кофе и сериалами, а в голове мысль: "И это всё? Серьёзно?" Взяла да и подала документы на юрфак — сама не поняла, как. Подружки крутили у виска, мол, куда тебе в тридцать