Берк Октай

Эда, в потёртой куртке с оторванной пуговицей, разливала чай в стаканы с неровными краями. За стойкой кафе "Мерве" на улице Чукурджама висел плакат о скидках на симиты. Эмир, в рубашке, которая пахла стиральным порошком с ароматом лимона, заказал эспрессо и спросил: «Почему ты три дня не открываешь мои сообщения?» Она протёрла ложкой пятно от кофе на столешнице: «Твой отец платит за мою учёбу. Ты думаешь, я не видела контракт в деканате?» Он принёс ей коробку с турецкими сладостями из
Эмир, 19 лет, живет с младшей сестрой Лейлой в стамбульском районе Балат, где трещины на стенах домов заклеены газетами. Каждую пятницу он пробирается через толпу у мечети Сулеймание к заброшенному доковому ангару у Золотого Рога. Там, под потолком, затянутым паутиной, он дерётся в подпольных боях за пачки лир. «Два раунда — и хватит, — шепчет ему друг Джем, перевязывая сломанные костяшки. — Или ты хочешь, чтобы Лейла видела тебя в гробу?» Эмир моет лицо водой из ржавого крана, прячет деньги в
Эмир, сын владельца текстильной фабрики в районе Зейтинбурну, каждый день проезжал на скутере мимо лавки с керамикой, где работала Лейла. Она раскладывала тарелки с синими узорами, пряча под платок рыжие волосы. «Опять забыл перчатки?» — бросила она, когда он затормозил у тротуара. Он достал из кармана смятый чек: «Папа хочет заказать новую партию вазонов. Можешь показать образцы?» Лейла потрогала бумагу, оставив на ней след от глины, — в мастерской отца висели фотографии, где Эмир в школьной