Андраш Суто

Эржебет, будапештский архивный работник, находит в старом чемодане отца письма на вьетнамском. В углу страницы — пятно кофе и печать ханойской библиотеки 1975 года. Она звонит Лиен, дочери отца друга-дипломата: «Ты точно не слышала про Нгуен Тхи Май?» Та молчит, потом роняет: «Отец запрещал говорить про Вьетнам. Особенно после того инцидента с грузовиком у моста Свободы». Тем временем в Ханое, на рынке Донг-Хуан, Май, пожилая швея, выпрашивает у торговца синий атлас для свадебного платья. Её
Ласло, бывший инженер метро, каждое утро пробирался через руины рынка на площади Ференца, где торговали картофельными очистками и самодельными свечами. Его сестра, Эржебет, ворчала, зашивая дыру в его плаще: *«Опять везешь эту ржавую консерву? Солдаты у моста уже пару раз свистнули — следующий раз выбьют зубы»*. Он прятал под пальто банку тушенки, выменянную на старые чертежи тоннелей, — в подвале у них хранились три таких же, закопанные под треснувшей плиткой. На углу улицы Ваци, где раньше
В деревне Хедьеш, затерянной между холмами Бюкка, живет 23-летний Габор Ковач. Он пасет овец семейной фермы, доставшейся от деда, носит выцветшую синюю куртку с заплаткой на локте и спорит с матерью, Маргит, из-за продажи сыра на рынке в Мишкольце. «Ты хочешь, чтобы мы с голоду подохли? Раньше на ярмарку шли пешком, а теперь даже бензина нет!» — бросает он, заворачивая головки козьего сыра в вощеную бумагу. По вечерам Габор заходит в трактир «Золотой жеребенок», где пьет палинку с лесником