Алексей Никульников

Антон, программист с мешками под глазами от ночных смен, в пятничный вечер застрял в переходе у метро «Парк Культуры». Марина, в потертой кожанке и с пачкой библиотечных книг в руках, споткнулась о треснутый кафель — «Достоевский» и учебники по ботанике рассыпались по полу. «Давайте я помогу», — пробормотал он, подбирая том с портретом писателя. Она поправила очки: «Спасибо, а то эти фолианты —
Знаешь, история Тухачевского — это как детектив с горьким послевкусием. Представь: легендарный командарм, громивший Колчака и Деникина, вдруг в один миг превращается в «фашистского заговорщика». И ведь казнили-то не его одного — целая плеяда военных, которых страна еще вчера славила как героев. А через двадцать лет — бац! — реабилитировали, мол, «состава преступления нет». И как после такого
Помнишь тот старый фильм, где ребята из Союза пытаются вырваться из какого-то адского переплёта на границах? Вот этот, где банда местных головорезов гоняет их по полной. По-моему, его сняли ещё в середине 90-х, но он жутко пророческий вышел — как будто режиссёр сквозь время увидел, во что превратятся наши южные рубежи через пару лет. Там всё такое... грязное, нервное, даже воздух в кадре словно
Вот как это может звучать по-человечески: Представь: деревенская женщина, Клавдия Пухлякова, идёт себе по дороге, а тут — бац! — раздавленная кибитка, а рядом... цыганёнок, совсем малец, один как перст. Ну как тут пройти мимо? Сердце ёкнуло — взяла его, будто своего, и растила все эти годы. А время-то летит — глазом моргнуть не успела, а уже семнадцать лет как вымахало парнишка. Жили себе