Василе Брескану

В заброшенном форте под Таллином, 1941 год. Капитан Игнатьев, щурясь от дыма самокрутки, тычет пальцем в карту: «Здесь рвутся, тут – ползут. Семён, связь с частью?» Связист Семён, 19 лет, в очках с заклеенной оправой, стучит кулаком по рации «РБ-М» – из динамика шипит помеха. В углу медсестра Лида перевязывает раненого матроса, бинты стирает в жестяном тазу. На кухне повар Гурьев режет хлеб ножом
Знаешь, иногда истории о войне кажутся такими далёкими, пока не вчитаешься в детали. Вот представь: Данцигский порт, тьма кромешная, а там этот громадный транспортник «Тироль» копошится, как чёрный жук. Набит под завязку — элитные эсэсовцы да семьдесят морских волков готовятся к выходу. Чувствуешь, да? Такое ощущение, будто сама тишина перед штормом — все ждут, когда рванёт. А наша-то подлодка
Знаешь, в одном старом фильме показывают такую дикую ситуацию времен Гражданской войны. Представь: наш чекист Марин, обычный парень вроде бы, а ему втюхали задание — внедриться прям в логово к самому Врангелю! Ну и нервы, да? Я бы, наверное, с первого дня слился, а этот хитрец взял да подкатился к Лохвицкой — этакой железной леди из вражеского лагеря. Она его, конечно, крутила-вертела: то
Знаешь, иногда старые фильмы цепляют так, что потом неделю не можешь отойти. Вот смотрел недавно одну ленту середины 60-х — до сих пор мурашки. Там эта гнетущая атмосфера: камера будто подслушивает за героями, а ты сам превращаешься в соучастника. Помню, как вцеплялся в подлокотник кресла во время сцены с поездом — сердце колотилось, будто я сам метался по темным переулкам вместе с персонажами. А