Хаиро Камарго

В Медельине, на заднем дворе дома с треснувшими терракотовыми плитками, 17-летний Томас Вальехо копался в огороде, пытаясь спасти увядающие помидоры. Ржавая лейка протекала, оставляя лужи у его кроссовок. Вдруг он заметил, что жабы, которых мать называла «соседями», выделяют липкую слизь, от которой мухи замирали, а потом уползали, словно пьяные. Эстебан, его друг с татуировкой ягуара на шее,
Хуанпис Гонсалес, 17 лет, втискивается между коробками на фабрике по переработке кофейных зерен в Медельине. Его руки в царапинах от конвейера, запах жженой кожуры въелся в футболку. «Сорок мешков до конца смены, — бросает начальник, — или твоя мать снова будет просить отсрочку по аренде». Вечером, пока соседи ругаются через тонкие стены, Хуанпис находит под кроватью ржавую коробку с письмами на
Магальянес, седой таксист лет пятидесяти, каждый день крутит баранку по пыльным улицам Лимы. Его квартирка на третьем этаже — окна в сетке трещин, плита с подгоревшей сковородой, термос с чича-де-маиса. Однажды подвозит Селесту, женщину в выцветшем плаще, которая шепчет: *«Мне бы работу, хоть уборщицей… дети в Куско ждут»*. Он предлагает довезти бесплатно, но она выскакивает у рынка «Сурукильо»,
Представляешь: деревенская девчонка Палома рвется на самый верх, мечтает стать Первой леди любой ценой. Амбиции — хоть отбавляй, глаза горят, но... жизнь-то не сказка. То мать, Эстрелья, со своими вечными «нельзя» и «стыдно» — будто камень на шее. То этот Мариано — молодой режиссер, красавец, от которого мурашки по коже. Влюбилась по уши, а он, кажется, только играет с ней, как с персонажем своей