Лорен Ланда

Такуя, журналист из токийского таблоида, натыкается в архиве на пожелтевшую газету 1987 года. В заметке о самоубийстве монаха из храма Кайдзен упоминался ритуал с треснувшим керамическим колокольчиком — *"Они звонили, пока пальцы не стирались в кровь"*. Его напарница Акико, разбирая коробку с кассетами, достает интервью с выжившей свидетельницей: *"Мой муж… он повторял «они в земле» и вырвал себе язык"*. Вечером, заказывая рамен в закусочной у вокзала, Такуя замечает на
Юкио, археолог с потёртым блокнотом в кармане куртки, приехал в деревню Киригами после того, как местные рыбаки нашли в реке каменную табличку с треснувшим символом — восьмиугольник, напоминающий ловушку для духов. Его помощница, Макото, в очках с толстыми линзами, заметила, что символ повторяется на старых колодцах и заброшенном храме на склоне горы. «Здесь что-то зарыли глубже, чем рисовые поля», — пробормотал Юкио, вытирая грязь с таблички тряпкой, пахнущей бензином. Вечером в гостинице
Знаешь, есть такой Хару — парень, которому в 2040-м все еще четырнадцать лет *ну, внешне*. Тысячу раз представлял: коренастый, вечно в толстовке, девчонки мимо проходят, а местные гопники так и норовят потроллить. Выживает только благодаря Чиюри и Такуму — те хоть не забывают, что он человек, а не мебель школьная. Ну а нейролинк, который всем в мозг вживили, — это типа как наш интернет, только круче. Но Хару и там ловит от жизни: его аватар в виртуале — розовый поросенок! Потому что, как