Лио

В дождливом Париже 1983-го Антуан Лафлер, 22 года, таскал ящики с вином на рынке «Ле-Аль». После смены закурил «Голуаз» у киоска с комиксами, услышал за спиной: «Слушай, парень, у тебя руки-то свободны?» — старик в помятом пиджаке сунул конверт с билетом на поезд в Штутгарт и ключом от склада. «Там твоего отца вещи…» — бросил, растворившись в толпе. В конверте — фото Антуана в детстве рядом с
Дороти, медсестра из клиники Сен-Жан в Лионе, каждое утро заворачивает в промасленный бумажный пакет круассан для брата Люка. Тот просыпается поздно, смотрит на пустую банку из-под кофе и бормочет: *«Опять пропали пятьдесят евро из тумбочки?»* В их новом доме на улице Монблан, 12, трещит паркет, а обои в гостиной пахнут ладаном, хотя мать Дороти, Сильви, никогда не жгла свечи. Соседка снизу,
Представь: молодая француженка Лора приезжает в заброшенное поместье своего детства, чтобы навсегда захлопнуть эту дверь — продать, стереть, забыть. Но старые стены, кажется, шепчут: "Не спеши..." Ветер гнет кукурузные стебли странными узорами — как будто кто-то ночами вытанцовывает тут геометрические ребусы. Красота жутковатая, словно земля сама решила стать художником-сюрреалистом. А
Знакомо, да? Вот стоят двое у алтаря, дрожащими голосами говорят «да», а вокруг — целый винегрет из чужих мыслей. Смотришь на эти пары в зале и понимаешь: у них в головах вовсе не про шампанское или танцы. Вот те двое слева — женаты десять лет, а сейчас он нервно теребит галстук и думает: «А может, хватит?». А вон та бывшая пара у окна — пять минут назад они язвительно шутили друг о друге, а