Мария Кулик

Алексей Морозов, слесарь 42 лет с обветренным лицом, каждое утро пил чай из жестяной кружки возле станка на Тверском машиностроительном. В пятницу, когда начальник цеха Геннадий Петрович, пахнущий «Беломором», вызвал его в кабинет с отслоившимися обоями, предложил стать мастером: «Ты ж двадцать лет тут шурупы крутишь. Семье-то квартира нужна?». Алексей молча ковырял гвоздём трещину в столе,
Артём, в потёртой куртке с отслоившейся кожей на локтях, стоял у окна хрущёвки, разглядывая мокрый асфальт двора. Лида, перебирая пластиковые пакеты в шкафу под раковиной, резко спросила: «Ты правда хочешь расписаться в загоне за мясным цехом?» Он пнул ногой ржавый баллончик из-под краски, звякнувший о цементный пол: «У меня полцеха в долгах после ремонта КамАЗа. На банкет денег нет». На столе
Елена, кассирша в полупустом продуктовом на окраине Твери, каждый вечер пересчитывала мелочь из разбитой копилки-свиньи. Дочь Катя, 15 лет, прятала в старом серванте тушь и сигареты с ментолом — находила их по запаху, когда та уходила на ночную смену. В квартире с облупленными обоями пахло жареной картошкой и дешёвым освежителем. «Ты хоть спросила, как я контрольную по алгебре написала?» —