Юлия Вышинска

Магда, тридцатитрехлетняя бариста из кафе на улице Новогродской, каждое утро спорит с Казиком, своим соседом-историком, пока он ждет латте. «Ты опять газету левыми заголовками зачитал? — бросает она, вытирая пенку с конторки. — Вчера у нас полрайона из-за твоих цитат из «Трибуны» ругалось». Казик, в мятом свитере и с потрепанным рюкзаком, парирует: «А ты лучше кофе делай, а не конституцию обсуждай». Их перепачки слышат завсегдатаи — пенсионерка Ирена, которая всегда берет эспрессо с двумя
В старом детсаду на окраине Варшавы ночная няня Агнешка раскладывает одеяла в игровой комнате. Замечает, что окно в подсобке приоткрыто, хотя сама закрывала его утром. В углу валяется порванный рисунок — синяя птица с кривыми крыльями. За стеной стучит радиатор, но звук прерывается детским смехом. "Кто тут?" — Агнешка включает фонарик телефона, луч выхватывает пустые качели на площадке. Заведующая Эва приезжает в два часа ночи с бутылкой транквилизаторов в сумке — говорит, проверяла
Кася, с рыжими прядями, выбивающимися из-под вязаной шапки, каждое утро толкала заклинившую дверь в панельной хрущёвке на варшавской Праге. В рюкзаке — бутерброд с паштетом в фольге, пузырёк с бензодиазепинами и потёртый блокнот, где она записывала приступы: «16:30, трамвай №17, 3 минуты, потные ладони». Бабка Зося, соседка с пятого этажа, ловила её в лифте: «Опять к психиатру бежишь? Выкинь таблетки, водкой лечись». На остановке Кася считала трещины в асфальте, пока Матеуш, парень в рваной