Ева Венцель

Магда, тридцатитрехлетняя бариста из кафе на улице Новогродской, каждое утро спорит с Казиком, своим соседом-историком, пока он ждет латте. «Ты опять газету левыми заголовками зачитал? — бросает она, вытирая пенку с конторки. — Вчера у нас полрайона из-за твоих цитат из «Трибуны» ругалось». Казик, в мятом свитере и с потрепанным рюкзаком, парирует: «А ты лучше кофе делай, а не конституцию обсуждай». Их перепачки слышат завсегдатаи — пенсионерка Ирена, которая всегда берет эспрессо с двумя
В Вильно 1887-го Юзеф, с воротником пальто, заляпанным типографской краской, прячет под полой листовки с текстом: *"За независимую Речь Посполитую – бей жандармов, а не вшей!"*. В подвале аптеки на улице Субач брат Бронислав растирает серу с селитрой. "Шесть частей, не перепутай", – бросает он, вытирая о фартук пальцы, пахнущие йодом. Жандармы ворвутся через неделю – найдут флакон с белым фосфором под досками пола. На допросе в Петербурге следователь постукивает карандашом
Знаешь, я недавно наткнулся на сериал про подпольщиков Второй мировой — и это взрыв мозга, честно. Там показывают, как наши разведчики из какой-то полулегендарной структуры в тылу врага крутятся между абвером, гестапо и ещё кучей страшных аббревиатур. Представляешь? Они ж как мухи в паутине: один неверный шаг — и всё, конец. Меня особенно цепляет, что там нет чёрно-белых героев. То ли предатель среди своих завелся, то ли ради спасения тысячи жизней придётся грязь по локти месить… Атмосфера