Карин Гонтье-Хиндман

Эмиль, 16 лет, копался в старом маяке на краю озера, когда нашел потрескавшийся медальон с выгравированным соколом. Его друг Люка, затягиваясь сигаретой у разбитого причала, усмехнулся: «Опять барахло собираешь?» — но замолчал, увидев даты на обороте — *1923–1987*. В библиотеке, листая пыльные газеты, они наткнулись на заметку о пропавшем мальчике, чья фамилия совпадала с гравировкой. «Это не
Мия, в рваных джинсах и с фиолетовыми прядями в волосах, вытирала стойку в «Laurent Café», когда Хиро, всклокоченный парень с виолончельным чехлом за спиной, в очередной раз заказал эспрессо. "Сколько можно – один и тот же напиток? Ты хоть спишь иногда?" – фыркнула она, заметив синяки под его глазами. Он усмехнулся, доставая из кармана смятый чек с нотами: "Это плата за то, чтобы
В Хэмптоне, засыпанном осиновыми листьями, трое — Элис, Крис и Джеймс — натыкаются на ржавый люк в заброшенном ангаре за автобусной остановкой. Внутри, среди паутины и разбитых ящиков, лежит металлический шар с прожилками, похожими на вены. Крис, тыча в него палкой, бормочет: «Вырубай фонарик, Джеймс! Чего ты, как бабка, трясёшься?» Шар активируется, обжигая Элис ладонь. Наутро она просыпается с