Молли Ратерманн

В старом подвале библиотеки колледжа Блекроук пятеро студентов — Лайла с фиолетовыми прядями в волосах, заикающийся Тревор, тихая Мико, вечно жующий чипсы Джесси и новичок Элиас — каждую среду включают проектор с перемоткой кассет VHS. На плёнке 1987 года, найденной за ящиком с гниющими учебниками по химии, женщина в маске петуха шепчет: *"Семь нот, семь дверей"*. Лайла, роясь в коробке
Лена, медсестра с третьего этажа чикагской клиники «Св. Марка», заметила странный скачок показателей у пациентки в палате 307. Она потянула синий халат, запачканный йодом, и ткнула пальцем в экран монитора: «Сью, глянь — эозинофилы за 15%, а СОЭ как у бегуна-марафонца. Это не ОРВИ». За окном дождь стучал по кондиционерам, а в коридоре трещал сломанный кофейный автомат, выдавая порцию холодного
Кэмерон, худощавый бариста с зелеными прядями в волосах, каждое утро пробирался через толпу на фермерском рынке Сан-Диего. Его соседка Миа, студентка-биолог, вечно опаздывала на автобус и кричала из окна: *«Эй, если увидишь спелые хассы — хватай два! У меня тако-вечер!»*. В углу их общего двора ржавела гриль-станция, где они по средам жарили перец халапеньо, споря о правильной степени