Галина Кобзарь-Слободюк

Оксана, кассирша из супермаркета «Велмарт» на Оболони, находит брата Андрея спящим в ванной с зажатым в руке армейским жетоном. Он вернулся из-под Изюма три дня назад, но до сих пор не распаковал рюкзак с прожжённой по бокам тканью. «Ты ж сам говорил, там никого не осталось», — бросает она, разбирая банки с солеными огурцами на кухне. Андрей молча чинит старый «Днепр» в гараже, заваленном ящиками от папиных инструментов — тот разбил мотор ещё до мобилизации. Вечером Оксана замечает, как брат
Олег замечает синяк на руке сына Саши, пока тот ковыряет вилкой в тарелке холодных драников. «Смотри, опять система глючит», — бормочет он жене Ирине, тыча пальцем в гарантийный тарифник от «ДитяКо». Они купили пакет «Стандарт» с возвратом в течение пяти лет, но потеряли бумажный чек из-за потопа в хрущевке, когда лопнула труба на третьем этаже. Ирина звонит в колл-центр компании, прижимая телефон плечом к уху, пока режет свеклу для борща: «Васюкович? Нет, Власюк Ирина Петровна... Ну да, та, у
Ольга Семенчук, в белом халате с потёртыми рукавами, разгружала коробки с бинтами в подсобке райбольницы. Запах сырости смешивался с резким ароматом хлорки. «Эти сроки годности уже как мои студенческие конспекты», — бросила она санитарке Марине, указывая на этикетки. Главврач Николай Григорьевич, в коричневом пиджаке с пятном от кофе, прервал её: «Закупки отложили. Будешь колоть анальгин вместо обезболивающего — других вариантов нет». Вечером, за чаем в кабинете с треснувшим окном, фельдшер
Оля, в розовой куртке с оторванным карманом, переехала из Коростеня в Киев после того, как мать продала корову. Поселилась в общаге на Лесном массиве, где по утрам соседки спорили из-за душа. Устроилась на Оболонский рынок — чистила селедку, прятала мелочь в жестяную банку из-под печенья. Настя, с фиолетовыми прядями в волосах, жила этажом выше, училась на журналиста. «Ты пахнешь, как мой дед после рыбалки», — фыркнула она, когда Оля попросила соль. Через неделю принесла ей старый фен: «Чтобы
Иван, в рваной куртке с нашивкой «Егерь», шарил фонарем по кустам возле покосившейся вышки с треснувшим дозиметром. В рюкзаке стучали патроны от «Сайги», рядом хрипел старый «Урал» с заклеенной изолентой фарой. «Опять волки резали скот в Копачах», — бормотал он в рацию, разминая затекшую ногу. Сын Сашка, приехавший из Киева на выходные, ковырял вилкой тушенку у костра: «Ты тут как последний дурак. Мать говорила — брось это болото». Иван швырнул в огонь пустую гильзу, не глядя на него: «Кто ж
Оксана, девушка из карпатского села, каждое утро протирала столики в придорожном кафе «Горянка», разливая гостям вишнёвый компот. За горами виделась ей лишь рутина: борщ в чугунках, треснутая тарелка с узором петриковской росписи, которую хозяйка заставляла мыть по три раза. Однажды, выливая помои за сараем, она нашла в крапиве лягушку с перевязанной лапкой. «Ти ж мене не з’їси?» — усмехнулась Оксана, но ночью земноводное превратилось в парня в выцветшей вышиванке. Иван, назвался он, ел
Знаешь, иногда жизнь бьет так, что даже дышать больно. Вот как у нее: муж ушел, оставив за спиной тишину, от которой в висках стучит. Она пыталась... ну, ты понял. Но даже на это сил не хватило — просто стояла на краю крыши, а ветер швырял в лицо капли дождя, будто смеялся: *"И это всё, на что ты способна?"* А потом началось что-то странное. То ли кошмар, то ли чертов розыгрыш судьбы. Сначала — случайный выстрел в подворотне, потом тело в лифте соседнего дома. И везде *он*: высокий, в