Майя Налли

В старом кинотеатре «Лира» на окраине Питтсбурга Винсент Кардуччи, седой импресарио в помятом костюме, каждую среду проводит кастиги для местных жителей. Его дочь Миа, 17 лет, в рваных джинсах и с камерой GoPro, снимает выступления: механик Джерри с куклой-чревовещателем, пенсионерка Эдит, исполняющая джаз под аккордеон, школьник Дарнелл, читающий рэп про уборку мусора в парке. «Если мы не заполним зал до пятницы, банк заберет здание», — бормочет Винсент, разглядывая счет за электричество. На
Алексей Кораблёв, следователь из Екатеринбурга, копается в деле о трёх телах, найденных возле Трансмашзавода. У жертв — разрезы в форме спирали на ладонях, а в желудках куски мела с цифрами. Патологоанатом Марина, затягиваясь сигаретой в морге, тычет в экран: «Смотри, Кораблёв, символы как у той секты из 90-х — «Слепые Зори». Ты их тогда закрыл, а теперь они, что, вернулись?» Алексей игнорирует её, пьёт кофе из треснувшей кружки с надписью «Лучший папа», вспоминая, как вчера обнаружил у дочери