Гюнай Каракаоглу

Эмир, затянувшись сигаретой у входа в стамбульский университет, случайно услышал, как двое мужчин в кожанках обсуждают сделку его отца. «Если парень начнёт копать, уберём его через неделю», — бросил один, раздавив окурок о мраморную ступеньку. В тот же день Лейла, протирая пыль с потрёпанных учебников в библиотеке, нашла конверт с финансовыми отчётами, спрятанный между страницами «Дивана»
Эмир приезжает в Измир после пяти лет учебы в Анкаре. На вокзале его встречает Мехмет в потрепанной кожаной куртке, с сигаретой в зубах: «Смотри-ка, профессор вернулся! А помнишь, как мы на том мопеде в фонтане купались?» По дороге к дому Эмир замечает, как изменился район: вместо булочной Садыка теперь кофейня с неоновой вывеской. В парке, где они с Лейлой когда-то спорили о стихах Нâзыма,
Хасан, плотник с мозолистыми руками, каждое утро тащит ведро раствора на стройку в Эсенюрте, ворча на прораба: «За три лиры в час хочешь, чтоб я и плиты носил, и чай тебе заваривал?». Дома Фатма, закатав рукава цветного платья, расставляет банки с айвановым вареньем на балконе пятиэтажки — соседка Эмель щурится: «Опять деревенским пахнет! Не стыдно?». Дочь Эсра, переклеивая обои в комнате с
Эмир, инженер с облупившейся краской на часах, каждое утро толкается в метро до Маслака, проверяя чертежи моста через Босфор. Его соседка Айше, пахнущая кофе и масляной краской, работает официанткой в кафе у пристани Кадыкёй. «Снова забыл выключить плиту?» — бросает она, когда дым из его окна смешивается с запахом жареных каштанов с улицы. По вечерам они сидят на ржавой скамейке у парома, делятся
Знаешь, есть такая история — про парня из Стамбула, Мурата. Ну, типичный «успешный»: музыкант, педагог, родня у него вся такая — элита, деньги, статусы. Учился за границей, вернулся домой академиком, но… скучно ему, наверное, в этом золотом коконе. И вот однажды шатается он с другом по улочкам, и бац — встречает её. Хасрет. Девчонка из трущоб, с глазами как угли и голосом, который будто царапает