Джонатан Голдштейн

Марко, 28 лет, торопливо закуривает «Кэмел» у киоска на площади Кампо-де-Фьори. Его сестра Лина, в растянутом свитере, толкает его локтем: «Опоздаем на лекцию, старик опять снизит баллы». Они снимают комнату в пятиэтажке на Виа-дель-Пеличе, где трещины на стенах заклеены афишами «Римского кинофестиваля-95». По вечерам к ним заходит сосед Карло, 32, в кожаном пиджаке — таскает из бара «Il Gatto
Эмма Грин, хирург из клиники на окраине Сан-Франциско, заметила странную закономерность: за неделю к ней поступили трое пациентов с одинаковыми симптомами — кровотечение из носа, температура под 40, судороги. В морозилке лаборатории она сравнила анализы, наткнувшись на аномально высокий уровень лейкоцитов. «Шон, глянь — это как если бы иммунитет атаковал сам себя», — бросила она коллеге, пока тот
О, это же про тех двух сводных братьев! Ну ты помнишь — один вечный везунчик, другой вечный неудачник. Дрэйк — тот ещё тип: уверен, что станет рок-звездой, даже если забывает гитару на автобусной остановке. Умудряется выкрутиться из любой жуткой ситуации с улыбкой, будто так и надо. Ну серьёзно, ему бы учебник по физике потерять — и то получил бы бесплатный билет на концерт. А Джош... Боже, как