Ярослава Покорна

Камил, бывший инженер из промзоны Праги, подрабатывает ремонтом старых радиоприёмников. В подвале своего панельного дома он находит письма покойного отца, адресованные женщине в Катовице — Ольге. Вместе с соседкой-студенткой Мартой, которая торгует контрабандными духами на рынке, они едут в Польшу. Ольга, седая женщина в растянутом свитере, признаётся: «Ваш отец обещал вывезти меня через границу, но бросил с ребёнком». Она показывает фотографию — на обороте координаты склада в Братиславе. Камил
Знаешь, история Яна Палаха до сих пор муражами по коже пробирает. Представь: студент, обычный парень, зимой 69-го выходит на Вацлавскую площадь в Праге — и поджигает себя. Осознанно. В знак протеста против того, как наши танки и войска Варшавского договора вломились в Чехословакию. Три дня агонии в больнице, а потом смерть... И ведь власти тут же начали городить чушь — мол, «несчастный случай» или там «психическое расстройство». Как будто самосожжение можно списать на плохое настроение! А потом
Знаешь, есть такой фильм — про одного упрямого деда, Йозефа Гнатека, который всю жизнь таскает свисток тренера сельской футбольной команды. Представляешь? Деревня Гуслице, ребята из «Славой» бегают по полю, а он там как царь и бог: кричит, требует, душу из них вытряхивает за каждую оплошность. И ведь не со зла — просто верит, что футбол важнее всего. Даже важнее, чем собственное сердце, которое вдруг начало сдавать… Вот так поворот, да? Честно, иногда смотришь на него и думаешь: «Ну брось ты,