Джошуа Гроте

Отто Квангель, работник завода Rheinmetall, каждое утро прячет в карман пайку черствого хлеба и самодельные открытки с надписью *«Гитлер — мясник, война проиграна»*. Его жена Анна, швея в ателье на Фридрихштрассе, перед сном стирает чернильные пятна с его пальцев тряпкой, смоченной в уксусе. «Этих открыток уже сотни, — шепчет она, глядя на трещину в стене от взрыва бомбы. — Они найдут нас раньше,
Вот, представляешь, 41-й год, глухая деревня. Жил себе Петр — учитель математики, тише воды, ниже травы. Ну, знаешь таких: "Моя хата с краю, главное — уроки провести да дневники не забыть". Все твердил: "Не тронут, если не рыпаться". Да кто ж его, спрашивается, трогать-то будет? Мужик как мужик. Ага, щас. Пришли немцы после боя — все как в тумане. То ли от дыма гарью воняет,
Сергей Марченко, бывший сапер, чинил разбитый "Москвич" в гараже на окраине Симферополя, когда в бардачке нашел сложенную вчетверо карту с крестиком у горы Гасфорта. «Опять эти игры», — проворчал он, вытирая руки об промасленную тряпку. Через час к нему ворвалась Люда, дочь соседа-рыбака: «Дядя Сережа, у кинотеатра «Мир» двое в черном спрашивали тебя. Говорили, как старые друзья».