Николь Тубиола

Джек Торн, бывший морпех со шрамом через левую бровь, копается в записях на складе в Бруклине. Рядом Карлос Мендоса, его напарник, чинит мотоцикл «Харлей» 78-го года — вечно в масле до локтей. «В порту опять движь. Там сейчас темнее, чем в жопе у грузовика», — бросает Карлос, затягиваясь «Мальборо». Джек находит обгоревший паспорт с именем Лена Шоу, стюардессы, исчезнувшей две недели назад. Ее соседка, старуха с попугаем на третьем этаже, шепчет про черный фургон с вмятиной на бампере. Ночью
Представляете, две жертвы собственной безалаберности — Дженнифер, спустившая все накопления на дом мечты, и Винс, просадивший последнее в покер. Встретились на чужой свадьбе, смотрят: гости сыплют конвертами с деньгами, дарят хрустальные вазы и технику, которую сами бы никогда не купили. И ведь мысль-то какая хитрая родилась: "А что, если... свадьба? Ну, типа, своя?" Ох, и наивные же они были! Думали, разыграют спектакль, соберут халяву — и сбегут в разные стороны. Ан нет, жизнь-то
Знаешь, есть один сериал, который меня недавно зацепил — там про девчонку, которую в юности жизнь так закрутило, что она угодила прямиком в колонию для малолеток. Представляешь? Подростком — решетка, серые стены, никакого света в конце тоннеля… А потом — бац! — вынырнула на свободу, пытается собрать себя по кускам и начать всё с нуля. Честно, смотрю и думаю: как вообще после такого не сломаться? То ли сила воли железная, то ли просто отчаяние гонит вперёд. Мне нравится, как там показывают её